Вик жил в Касл-Роке, а Роджер с Элсией – в соседнем Бриджтоне, в пятнадцати милях.
Если бы это зависело от Вика, он бы никогда и не вспомнил о прежней жизни. Никогда раньше он не жил так полнокровно, как здесь, в Мэне. Теперь у него появилось мрачное чувство, что все эти годы Нью-Йорк только и ждал, чтобы, выбрав подходящий момент, опять заграбастать его в свои объятия. Его самолет мог потерять управление и исчезнуть в огненной вспышке. Или такси, в котором он поедет, врежется в опору моста, складываясь в желтую, сочащуюся кровью гармошку. Или случайный грабитель сдуру надавит на спуск вместо того, чтобы просто припугнуть. Что угодно. Если он вернется, этот город убьет его.
– Родж, – спросил он, откладывая почти нетронутый сандвич, – ты думаешь, мир перестанет вертеться, если мы потеряем заказы Шарпа?
– Мир-то не перестанет, – буркнул Роджер, наливая себе пива, – но я? Мне еще семнадцать лет из двадцати выплачивать рассрочку, и мои двойняшки уже видят себя в Бриджтонском училище. И у тебя своя рассрочка, свой ребенок да еще старый «ягуар», на котором ты когда-нибудь свернешь себе шею.
– Да, но производство…
– Подавится твое производство! – рявкнул Роджер, стукнув стаканом о стол.
Компания из четырех человек, сидевшая за соседним столом, даже зааплодировала.
Роджер с признательностью помахал им и опять повернулся к Вику:
– Ты отлично понимаешь, что, потеряв заказы Шарпа, мы пойдем ко дну и не булькнем. С другой стороны, если в следующие два года нам что-нибудь достанется, то мы сможем вписаться в бюджет туристского ведомства или еще куда-нибудь. Это лакомый кусок. Можно, конечно, распрощаться с Шарпом и его вонючими кашами, но это будет значить, что глупые поросята сами выбежали из прочного дома прямо в пасть злому серому волку.
Вик молчал и думал, глядя на свой недоеденный сандвич. Все это было невесело, но он не боялся невеселых мыслей. Больше всего его донимала полная абсурдность ситуации. Это было как гром с ясного неба. Он, Роджер и «Эд Уоркс» ничего не сделали, чтобы это случилось, и Роджера это тоже угнетало; он мог прочитать это на его круглом лице, которое не выглядело таким бледно-серьезным с тех пор, как они с Элсией потеряли своего малыша Тимоти, когда тому было девять дней. Через три недели после этого Роджер наконец сорвался и зарыдал, закрыв руками свое толстое лицо, так безутешно, что у Вика сдавило сердце. Но тихая паника, поселившаяся в его глазах теперь, была не лучше.
Гром с ясного неба то и дело гремит в рекламном бизнесе. Большой корабль, вроде агентства Эллисона, ворочавшего миллионами, мог его выдержать. Маленький, каким было «Эд Уоркс», – не мог. На одной чаше их весов лежало много мелких яиц, а на другой – одно большое, заказы Шарпа; и теперь осталось только ждать, рассыплются ли прочие яйца, если убрать это большое. Их вины здесь не было, но это уже никого не интересовало.
Вик с Роджером сработались еще в агентстве Эллисона, шесть лет назад. Вик, высокий, худой и довольно тихий, дополнял своим «инь» шумное и жизнерадостное «ян» Роджера Брикстона. Они сошлись
