ты расскажешь, – начинает девушка, раскладывая по полочкам мою ситуацию. – Что дальше?!
Молчу. Я вообще сейчас чувствую себя двоечницей, стоящей у доски и отчитываемой умудренной опытом учительницей.
– Мужики не способны простить измену! Возможно, кто-то решится попробовать начать все сначала, но рано или поздно тебя ткнут носом, что ты, такая-растакая, рога навесила и теперь вообще должна молчать и не высовываться. Так, по-твоему, будет лучше?!
Мотаю головой. Слова Регины кажутся убедительными, но во мне пульсирует вбитое с детства «тайное всегда становится явным», и пробирает страх.
Она, видя мое состояние, обнимает за плечи.
– Забудь все, малышка. Тебе это приснилось. Ничего не было.
Автоматически киваю, но понимаю: я иначе устроена и не смогу забыть. По крайней мере, вот так сразу. Может быть, потом.
Стыдно признаться, но, несмотря на все проблемы, что я сама себе устроила, проявив слабость и поведясь на проснувшиеся эмоции, забывать те волнующие моменты совсем не хочется.
Слишком хорошо мне было.
Сбывшуюся мечту нелегко вычеркнуть из памяти.
Регина прощается и направляется к своей машине, а я плюхаюсь на сиденье своей. Запускаю мотор и самовнушаю себе: «от моей правды никому лучше не будет!»
На автопилоте маневрирую по знакомым улицам, но чем ближе подбираюсь к дому, тем сильнее меня начинает трясти, так, словно резко появилась лихорадка.
Машинально трогаю лоб, но нет – он холодный.
Все дело в том, что сегодня вернулся из рейса Женя и пусть я и твержу себе: рассказывать ничего не буду и уберегу наш брак, хотя бы потому что, как сказала Уля: «это была разовая акция», и потому что внушила Регина: «моя правда никому не нужна и глупо все рушить». Но проблема – как смотреть мужу в глаза?! – не растворилась и висит в воздухе, и оттого отчаянно хочется во всем признаться и вымолить прощение!
Не помню, как я припарковалась. Осознаю только, что дрожащими руками еле попадаю в замочную скважину и будто воровка тихо пробираюсь в коридор.
– Мама, – летит звонкий голосок дочери, и я словно трезвею. Не хочу, чтобы моя тыквочка росла как я: без отца. Не хочу, чтобы она чувствовала все, что пришлось пережить мне. Наверно, это главный аргумент, и он каким-то образом позволяет внутренне собраться.
– Привет, Танюша.
Целую ее, вдыхаю любимый запах. Это запах моего счастья.
Начинаю снимать верхнюю одежду и попутно спрашиваю:
– Где папа?
– Телевизор смотрит.
Киваю и направляюсь в гостиную.
– Привет, – выдавливаю я и заставляю себя взглянуть на Женю, развалившегося у плазмы с банкой пива. Ничего странного. Обычная картина.
– Привет, зая! – кидает он, не отрываясь от экрана, и уже не мне: – Откуда у тебя ноги растут?! В ворота попасть не можешь!
– Мам, я кушать
