матрас, набитый сушеными морскими водорослями. Стоил он пять франков. Он был разложен на полу, а под один его край подкладывалась походная сумка, служившая одновременно валиком и подушкой. Мое материальное положение становилось, однако, все лучше, и из разрозненных предметов меблировки, которые мне удавалось приобретать на самых дешевых аукционах, я со временем сумел создать для Лилиан миленький домик, уставленный причудливым антиквариатом, изящной, старинной мебелью, и увешанный картинами, которые я выгребал из всех дыр и углов во время моих странствий.
Каждое лето мы отправлялись в незабываемое путешествие. Я возил её в Англию, Италию и Швейцарию, где мы вместе карабкались по горам и обследовали ледники. Потом здоровье её начало постепенно ухудшаться, и я превратился в сиделку у постели больной. Теперь она осталась одна на этом свете. Мать её умерла. Братья и сестры не хотели с ней знаться. Иногда к нам заваливался её вечно пьяный, беспутный отец и клянчил каких-нибудь старых лохмотьев и серебряной мелочи. Бессчетное количество раз она спасала никчемного виновника своего нынешнего состояния от гибели, бесчестья и голодной смерти.
Кроме меня, никто за ней не присматривал. Целую зиму я провел у постели Лилиан, мучимой острыми приступами суставного ревматизма; половину этого времени она никого не узнавала. Ела она только из моих рук, и на протяжении трех месяцев я не давал угаснуть огню в камине ни днем, ни ночью. Превратившись в её сиделку, я был безмерно счастлив. У самого у меня здоровье было в полном порядке: я никогда в жизни не болел.
Однако летом 1895 года у неё развились признаки сердечной недостаточности, унаследованной от матери, и с тех пор она стала инвалидом. Я видел, как постепенно красота покидает её прелестные черты; все шло к худшему. Она озлобилась. Я не жаловался. Я не верил докторам, не оставлявшим мне никакой надежды. Я пытался выходить мою Лилиан, я баловал её, заставляя забывать о том, как серьезно она больна.
Такова была моя жизнь зимой 1897 года: дела стоят, моя верная любовница страдает от смертельного недуга, проводя почти все время в постели, а я мечусь, готовый на все ради денег, и бьюсь над новыми химикатами.
Эрик Арвель – Джеки
Сони-сюр-Марн, 23-е декабря 1897
Дорогой Джеки,
Я был настолько занят отправлением рождественских открыток, что совсем не имел времени написать и поблагодарить Вас за великолепную подборку книг, большинство из которых для меня новы и будут прочтены с огромнейшим интересом. Лилиан обещает, что сама займется ими по приезде в Ниццу, так что, как видите, Вы сделали приятное более чем одной душе.
Рад сообщить, что ртуть в виде синего шарика, каскара и подофиллин показали себя превосходными лекарственными препаратами для собак, и если Вы пожелаете, я предоставлю Вам все детали, и это даст Вам возможность сбивать температуру с быстротой молнии.
Нам хотелось бы знать, есть ли у Вас какие-либо неотложные
