не слышащие своего голоса:
– Прости, браток, за немца тебя принял. Слава Богу, что не зашиб, в последний миг рука дрогнула. Удар и не получился. Слава Богу, слава Богу… Ты не удивляйся, что я громко говорю – я почти ничего не слышу. Контузило меня. Это пройдет. Пройдет, я знаю. У моего командира было такое, но потом прошло, через неделю.
Только сейчас Костя заметил, что под носом и в ушах у него запеклась кровь. Он продолжал бормотать и причитать, размазывая все продолжающие течь слезы по, и без того, грязному лицу.
Взгляд Кости упал на лежащую рядом корягу, похожую на палицу, которой, очевидно, его и приложил красноармеец.
– Этой бы точно зашиб, – неожиданно радостно подумал он. – Если бы рука не дрогнула.
Костя еще немного полежал, предаваясь радостным мыслям, что теперь он не один, но вдруг его, как подкинуло с земли:
– Что он орет, немцы рядом. Если услышат – конец.
И резко подскочив к красноармейцу, ладонью заткнул ему рот:
– Не ори…, – прошипел он, озираясь по сторонам, как затравленный зверь. – Немцы рядом. Не равен час нагрянут.
Красноармеец замолчал, испуганно тараща глаза, а Костя продолжил:
– Расскажи-ка лучше, кто ты такой и есть ли еще кто живой.
Красноармеец напряженно смотрел на Костю, и не надо было быть слишком проницательным, чтобы догадаться, что он ничего не понимает – не слышит.
– Вот черт, глухарь! – в сердцах чертыхнулся Костя и стал помогать себе жестами, так как не хотел кричать.
Дело пошло быстрее. Красноармеец заулыбался и снова заорал:
– Я Карпенко, заряжающий с первого орудия.
Дальше Костя не дал договорить, снова зажав ему рот. Когда он отнял ладонь, тот продолжал уже громким заговорщическим шепотом, то и дело, забываясь и повышая голос, и Костя опять заглушил его ладонью. Карпенко рассказал, что в момент артналета потянулся за очередной миной к ящику, но тот стоял несколько в стороне, и ему пришлось сильно нагнуться. После этого момента он ничего не помнил. Очнулся совсем недавно. Начал искать живых. Нашел наводчика второго орудия, который еще дышал. Сделал ему перевязку, но тот через несколько минут все равно умер. Потом услышал чьи-то шаги, испугался и спрятался. Что было дальше, Костя уже сам знал: тот принял его за немца и огрел по голове, чуть не вышибив мозги. Выговорившись, Карпенко замолчал.
Только сейчас Костя узнал того молоденького паренька, которого вчера прислали на замену убитого снайпером заряжающего первого миномета. Теперь все встало на свои места.
– Ладно, давай, как сможем, похороним ребят, соберем, что уцелело, да и ходу отсюда, пока немцы не «чухнулись». – сказал Костя, опять прибегая к жестикуляции.
Они стащили останки своих товарищей в одну из воронок и засыпали их рыхлой землей, которой вокруг было в избытке. Карпенко орудовал каской, а Костя саперной лопаткой, которая очень кстати попалась ему на глаза. Она торчала в крышке ящика от мин, с
