мой «Вельвет» сегодня будет темно-бордовым.
– Можно мне быть наглым? Я коснусь вашей руки?
Я не успела даже ответить – сосед положил свою ладонь на мою.
И я провалилась. Он всего лишь согрел мои пальцы теплом своих и чуть погладил, а я отчего-то выдохнула так, будто по самой сокровенной части души провели нежным пером.
– Вы чувствительная…
Черт… Я пообещала себе более не выдавать себя ни вдохами, ни выдохами.
– Обычная.
– Нет. Можно?
И опять, не дождавшись моего согласия, он развернул меня на стуле лицом к себе, а после коснулся щеки, провел кончиками пальцев по коже. Осторожно, очень аккуратно, но мне вновь показалось, что меня просканировали на предмет чувствительности. Я честно держалась – шумно не выдыхать! Не еще раз. А сосед обнаглел вконец. Пользуясь моим замешательством и странным свернувшимся в душе при его прикосновениях чувством, обрисовал подушечкой большого пальца на моей щеке круг, а после коснулся губ. Погладил их, провел от уголка до середины. И держаться стало сложно – он что-то делал со мной. Эти прикосновения что-то делали, они казались магическими. Они отделяли меня от мира бара и его посетителей невидимым коконом, они погружали нас в отдельную сферу, куда не проникали звуки извне. Пришлось отстраниться. Я сюда не за тем пришла, чтобы душой разворачиваться, как кошка на солнечных лучах.
– Посмотрели?
Наверное, опять прозвучало грубовато.
Улыбка на его дьявольских губах коснулась лишь одного края рта.
– Я знал…
– Что я красива? Сейчас вы это скажете?
Я никогда не велась на пикап. Но с ним почему-то хотелось. Хотелось где-то очень глубоко внутри – «соберись, Мэй, …раскисла…» Пришлось напомнить себе, зачем я тут. Про снотворное в моем кармане, про ключ в чужой квартире.
– Купить вам выпить? – встрепенулась я, но, как оказалось, поздно.
Мужчина на стуле развернулся спиной к барной стойке и попытался встать. Неуклюже, правда, – пошатнулся, чуть не упал, вовремя схватился за стойку.
– Мне… на сегодня… хватит…
Он веселился. Он играл. Он был азартен при своей слепоте – это стало для меня вторым тревожным звоночком и в то же время прилепило всеми ногами к карте. К его карте, на которой он играл.
Какое-то время сосед смотрел сквозь шумную толпу, а после спросил:
– Вы ведь не оставите меня одного? Вы ведь проводите меня до дома?
Я почти ошалела от подобной наглости.
– Вас часто кто-то провожает? Каждый вечер?
При всей моей симпатии к этому субьекту, «еб№нов» я не любила. Бабников, ловеласов и всех, кто сует свой член в каждую промежность.
– Нет, чаще всего я сам…
В его тоне промелькнула грусть. И еще боль – я ее уловила.
– Просто
