ты почти ничего не весишь, – ответил он. – Дело во мне.
Конечно, в нём. Он сам ещё не выздоровел.
А когда мы, наконец, добрались до пляжа, он сказал:
– Вот твоё море.
Альфа долго и тщательно моет руки в глиняной миске, которую вылепила когда-то я, потом принимается отделять крошечные куски мяса от тонких косточек птицы и протягивает их мне. Я не сопротивляюсь, молча жую всё, что он в меня пихает, хотя есть совсем не хочется. Всё это дело потом приходится запить бульоном, и он не соглашается взять хотя бы часть себе.
– Я крепче, – всегда его ответ.
Потом вынимает из моего рюкзака толстую бутылку с витаминами и даёт мне одну.
– Тебе тоже нужно, – настаиваю.
– Я крепче, – мотает головой и быстро прячет банку обратно.
Не было бы у нас этих банок сейчас, если бы не он. И у Леннона с Умником также не было бы шанса. Как и у меня, впрочем.
Richard Walters – Unconditional
Это было давно… но и не в первые дни, впрочем. Я что-то сделала, наверное, снова грибов набрала, а он опять заметил и орал на меня. Я, конечно, огрызалась, и тогда он произнёс эту фразу: «Что бы это ни было, мы вляпались из-за тебя». Потом добавил: «Я в этом уверен». Вот если бы не добавка, у меня не возникло бы даже сомнений, что фраза касалась грибов и прочих моих действий, влекущих потенциальные проблемы. Но вот, «Я в этом уверен» как-то разрушило всю картину. В то время я начала уже сомневаться в собственных способностях, и у меня появились мысли вроде «может, дело не в том, что я меньше всех помню, а в том, что я просто-напросто тупее всех остальных, а не умнее, как мне думалось в самом начале?». Моё непонимание разговоров (хоть своих, хоть чужих) и остающиеся не отвеченными вопросы стали хроническими, и мне это уже было привычно, поэтому я быстро забыла нашу очередную ссору и его слова.
И вот именно сейчас, когда мы оба худые, как скелеты, сидим в его хижине и смотрим друг на друга, в моей памяти вдруг всплывает этот эпизод. И мне приходит в голову, что ключ ко всему мне вручили в самом начале, просто я, недотёпа, сунула его в дальний карман и забыла.
– Ты помнишь что-нибудь? – спрашиваю его прямо.
Он отводит глаза и молчит.
– Ты помнишь, – отвечаю за него.
В моих словах грусть, потому что… если он помнил, почему не сказал? Больно думать, как много ошибок я могла бы избежать, насколько счастливее была бы в эти месяцы, насколько счастливее был бы он – и я в этом не сомневаюсь, потому что вот уже несколько дней живу с ним в сознании, сплю в его руках, смотрю в его глаза, отвечаю на его поцелуи «Я с краешку».
– Ты с самого начала всё помнил?
Мне не хочется быть с ним холодной, да и нет на это права, но по-другому никак не получается.
– Нет, – сразу отвечает, и я выдыхаю.
– А когда?
Он тянет с ответом, долго качает головой, будто сам не верит.
– Когда ты болела… и совсем мало.
Я соображаю долго.
