люблю! – говорил я ей, уткнувшись в её длинную шею с родинкой.– А ты любишь меня?». «Люблю…» – тихо говорила Юзи после долгой паузы. С годами разница в росте сократилась, и составило не полторы головы, а только голову. Даже чуть меньше. Во всяком случае так было год назад, когда мы последний раз виделись. Когда нам с Юзи было лет по двенадцать, у тети Таки произошел выкидыш, после которого она не смогла иметь детей. После этого Юзина семья ушла в себя, редко звала нас к себе в гости, даже часто отказывала малочисленным Гостям со стороны. Мы почти перестали встречаться. Изредка я прилетал, мы купали с Юзи коней или пасли овец. Как раз на пастбище, несколько месяцев назад, в день рождения Юзи, мы и поругались. Я говорил, что Микенская культура более возвышенная, чем Спартанская, что Спарта не дала миру большого количества философов и скульпторов. Юзи обиделась, и громко сказала, что «зато спартанцы никогда не были дураками», и на все мои просьбы о мире отвечала молчанием и отвернутой головой. После этого я на связь не выходил. Я ждал, что это сделает Юзи.
Я подхожу к их дому. Он примерно такой-же, как и у нас. Небольшой белый двухэтажный известняковый особняк с синей крышей, с уходящими в землю тремя этажами с подвалом.
Я приблизил по сюэклю. Вот дядя Леонидас, смуглый от солнца, полностью голый, чешет свою бороду с проседью и что-то говорит тете Таке. Дядя Леонидас любит ходить голым. Он уверяет, что спартанцам чуждо стеснение. Жена с дочерью время от времени его поддерживают. Но не всегда. И не полностью.
А вот и Юзи с колчаном и луком вышла из-за дома. Такая-же длинная и худая. Волосы отросли. На тёмном от загара теле еле заметные коричневые точки сосков. Узкая талия препоясана веревкой, с которой спереди и сзади свисают узкие кусочки ткани. По просьбам отца она стреляет по мишеням на пустыре за домом. А еще Юзи умеет бороться, и метать копьё с диском.
– Эге-ге-ей! – кричу я.
– Кто это к нам прилетел! – дядя Лёня раскрывает руки и идет мне навстречу.-Да никак это сам Александрос Адамиди! А Фасулаки всегда рады Адамиди!
Дядя Лёня сухопарый и худой, но объятья его словно из железа. Тётя Така протягивает мне руку, и я целую тыльную сторону её тоненькой изящной кисти. Тёте Таке нравится этот странный древний обычай. Здороваюсь с Юзи.
– Привет! – бесцветно кивает Юзи, флегматично смахивая соринку с плоской груди.
– Забить и зажарить самого тучного тельца для дорогого Гостя! – смеется дядя Лёня. Конечно, никто не собирается резать и поедать коров, но я вздрагиваю, вспоминая Хлою с Дафнисом.
Через десять минут мы уже сидим за невысоким столиком, на котором стоит тарелка с маринованным осьминогом и сырными шариками, миска с йогуртом и свежими огурцами, и большой кувшин с холодным домашним пивом. Трещит разведенный огонь, скоро будут угли, на которые положат жариться этого прекрасного тунца, которого подготавливает
