побега, после того, как вернулся в Рязань, и, – глотает слова, не говорит о своей матери, которую он нашел в… – На фронт больше не хотелось. Бродил по разрушенным деревням, разбомбленным городам, искал, что пожрать, где укрыться…
– Почему не остался в Рязани?
– Города не стало. Которым я его знал, – о, да… его поглотила густая трясущаяся тьма… привела кровоточащее уравнение к общему знаменателю смерти, город, один из многих, которые вылетели в чертовую трубу, – и… в общем, ну, вышел к реке, этой, как ее, не помню, близко к Ярославлю, наверное, Волга это была. Короче, смотрю, мелкую шхуну выбросило на берег. Я нищий, голодный, в кармане ствол, такой старый, доисторический пистолет. Может, смогу чем поживиться… Подхожу, значит, а там эта китаеза на песке валяется, без сознания. Залез на борт, а там – куча электровинтовок. Такими пользовались служивые из Москвы… Ничего себе, что за дела! Возвращаюсь, хлещу китаезу по щекам. Откуда ты здесь, спрашиваю. Китай в другой стороне. Каким чертом тебя сюда занесло. А он… говорит: я, говорит, контрабандист, понимаешь. Рядом скоро будет новая линия фронта. Вот я и везу пушки… Первым делом хотел его пришить, а потом… думаю. А почему бы и нет, черт возьми. Почему нет.
– Значит, самому китайцу… участвовать в войне так себе, – говорит Фролов, – а, вот, оружие поставлять – ничего страшного. Совесть не мучает… И вы с ним? Ты с ним часто перевозил оружие?
Денисов отвечает не сразу. Смотрит на блондинистую красотку в машине слева, массивном джипе марки Форд. Девка радуется жизни, все-то у нее хорошо… фотоэлементы живых татуировок переливаются глубокой синевой, притягивают взгляд. Но через секунду стекла затемняются, и красотка пропадает, растворяется в стремительном массиве, движущемуся в никуда…
– Вот это сиськи, – говорит, качая головой. – Оружие? Изредка. Больше алкашку. В регионы с сухим законом. Знаешь, и такое было. Вокруг творился лютый ужас, а князьки запрещали своим людям бухать.
– Почему?
– Кто его знает… Вроде как, чтобы не деморализовать людей. Нужны были солдаты. А если люди сильно бухают, какие из них солдаты. Но, ты подумай. Это же какая чушь. Как такое может прийти в голову? Люди все равно найдут способ. Они не могут бросить пить, как не могут бросить… не знаю, дышать, жрать, дрочить, в конце концов… Так что, мы были просто «исполнителями судьбы».
– И брали за это хорошие деньги.
– Как же без этого, – усмехается, дерматиновая куртка топорщится в пространство тесной кабины… высохшая искусственная кожа, противоположность щетинистому лицу, живому… Поблескивает кривая ухмылка, пухлые губы сомкнуты. – Но тут уж, баш на баш. Рисков тоже было много…
Денисов многое опускает в рассказе. Не может говорить о… Наверное, когда придет время, и все воспоминания будут переведены в слова, тогда… тогда ужас прошлого забудет к нему дорогу? Поступь его тяжела, неведомая глубина заставляет чувствовать удушье. Грубая реальность закручивается в темную спираль, каждый виток,
