ельно кричишь.
Как я хочу не знать. Как я хочу не слышать. Как я хочу не быть очевидцем…
…твоей дикой тоски по нему.
– ЗАМОЛЧИ! – рычу я, делая тише проклятую песню. – ЗАТКНИСЬ, ИДИОТКА! Замолчи, твою мать, мы на дороге!
На дороге в никуда.
Потные руки трясутся, и руль выскальзывает из них. Ветер врывается в салон и бьёт меня по щекам. Твоя ладонь тянется к дверце, отжимает ручку…
И я слышу вой трассы под колёсами.
– ЗАКРОЙ! – кричу я, онемев от страха.
Я сдвигаюсь к обочине и спешно давлю на педаль тормоза. Форд нехотя замедляется.
Отстегнув ремень безопасности, ты медленно выходишь наружу и опускаешься на колени.
Твоё лицо белее свежего бинта, а глаза горят выжженными окнами.
Я вылезаю из машины, чтобы всё тебе сказать, но могу только бессвязно мямлить. В ушах свистит шум трассы. Мимо меня – совсем близко – проносится Рено цвета бутылочного стекла. Я умираю от стыда. Все видят, какой я нелепый.
Я нелепый из-за тебя.
Я злобно кидаюсь к тебе, но ты неуклюже вскакиваешь и бежишь… обратно.
В свой чёртов город, который мы наконец покинули.
Я машинально бегу за тобой; от злости я почти не вижу землю.
Нагнать тебя просто; ты шатаешься и норовишь упасть. Я хватаю тебя за плечи и поворачиваю к себе. Твои глаза сверкают отчаянием, а лицо горит. Ты упираешься руками мне в грудь и пачкаешь футболку кровью. Ты кричишь «выпустить» тебя, потому что ты «должна до грозы»…
– УСПЕТЬ?! – ору я, брызгая слюной. – Куда успеть, больная ты дура?! Тебе нельзя бегать, идиотка! Уймись! Посмотри, здесь солнце!
Я с трудом обхватываю тебя и тащу нас обратно. Ты бьёшься в моих руках, как буйный эпилептик. Твоя нога попадает мне по колену, и я мешком падаю на землю вместе с тобой, сходя с ума от гнева.
Нас никто не видит, но мне кажется, что видят все.
По моему лицу течёт пот. Джинсы ёрзают по обочине и покрываются пятнами травы.
– ЭТО ЗДЕСЬ СОЛНЦЕ! – визжишь ты, ударяя по земле. – А ТАМ БУДЕТ СНЕГ! ТЫ СЛЫШАЛ ПЕСНЮ? ТАМ СНЕГ! НУЖНО ТОЛЬКО ДОБЕЖАТЬ!
Ты не видишь нашего солнца! Оно тебе не нужно!
– ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ БЕГАТЬ! – ору я, оглохнув от своего крика. – КУДА ТЕБЕ БЕЖАТЬ?! НАПОМНИТЬ ТЕБЕ? ТЕБЕ НАПОМНИТЬ?
– НУЖНО! – бросаешь ты, размазывая по лицу кровь вперемешку с землёй. – НЕТ! НУЖНО ПРОСТО ДОБЕЖАТЬ!
С трудом встав на ноги, я наотмашь ударяю тебя по лицу.
Неожиданно и хлёстко – как ты понимаешь лучше всего.
Твоя голова дёргается, и ты замолкаешь так резко, словно я не просто убавил громкость, а сломал тумблер звука.
– СКОЛЬКО ТЫ БУДЕШЬ ИЗДЕВАТЬСЯ, ТВАРЬ?! – реву я, опять поднимая руку.
Отняв ладонь от пунцовой щеки, ты толкаешь меня в грудь и вопишь:
– СКАЖИ, ЗАЧЕМ ОНА ПОЗВОНИЛА ЕМУ?! ЗАЧЕМ ОНА ПОПРОСИЛА ЕГО?!
Я разгневан как никогда в жизни, но ты глядишь прямо в мои глаза и кричишь так смело, словно уже не боишься даже смерти.
– ЗАТКНИСЬ, НЕНОРМАЛЬНАЯ, БОЛЬНАЯ ТЫ ДУРА!
Я сжимаю зубы, вновь со свистом заношу ладонь и опускаю её на твою худую спину.
Нужно заглушить. Нужно заглушить крик твоей боли, иначе я сойду с ума.
– СКАЖЕШЬ, НЕ ЗАСЛУЖИЛА?! НЕ ЗАСЛУЖИЛА?!
Я снова бью тебя по шее, спине, плечам, ослепнув от ярости. А ты поднимаешь бешеный вызывающий взгляд и всё кричишь, будто совсем не чувствуя боли.
– ЗАЧЕМ ОНА ПОЗВОНИЛА ЕМУ?! ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ ОН ПОЕХАЛ ТУДА?!
Бью снова. Снова и снова.
А в изжаренном майским солнцем воздухе переливаются отголоски далёкой грозы.
ЭПИГРАФ
Посмотри
Посмотри
Ты смотри
Как же мы обессилели
Как же тонко
Пищали
Рыдали
Как выли мы
Посмотри
Посмотри
Как мы рухнули
Бились
Как таяли
Посмотри
Как
