style="font-size:15px;"> Усилием воли собрав мозги в кулак, Свят поднял глаза на Артура.
Его ухмылка была подобострастной, а глаза – ледяными.
Жестокими.
Олег, зачем?
Зачем ты научил меня читать чужую мимику?
Голова не слушалась. В горле дёргалась и ныла какая-то тонкая струна.
«Царевич же захочет оспорить?»
Царевич захочет?
Прокурор отвесил Хозяину звучный подзатыльник, и он рывком опустил мутные глаза. Макушку сжимал коньячный обруч. В висках проворачивались упругие занозы.
Молчишь, как будто прикидываешь.
– Ну так как? – пропел Артур, словно учуяв его бессилие. – Триста! Не щадишь ты меня, азартного. Победа ждёт победителя, – подлил он бензина в огонь. – А мы тебя на время операции перед Маришей прикрывать будем.
Петренко молча перебирал салфетку и рассматривал Артура с усталым любопытством.
Так энтомолог рассматривает занятное насекомое.
– Ладно, завязывай, Варлам. Допустим, было смешно, – наконец негромко нарушил Олег тишину. – Ну потрындели, ну поржали. Чего ты докопался-то до неё?
– Леопольдику уже не важно жить дружно? – хлопнул Варламов по столу; пустые стопки дрогнули и зазвенели. – Платьице понравилось? Или песенка? Или сиськи?
– Заткни ты уже пасть, – брезгливо проговорил Святослав.
И это почему-то произвело на Артура эффект разорвавшейся бомбы. Схватив Елисеенко за предплечье, он придвинулся вплотную и опалил его щеку прокуренным дыханием.
– Я прав, да? – нижняя губа Артура дрогнула и коряво оттопырилась. – Прав?! Ты же запал, да?! Ставлю четыреста баксов, Елисей! Ну, по рук…
– Ты отбитый, Артурио, – перебил его Петренко. – На людей нельзя…
– И ТЫ ЗАПАЛ, ДА?!
В глазах Варламова плескалась странная необычайно острая злость. Его щёки горели, а рука на предплечье Свята судорожно впивалась ногтями в складки рубашки.
– Послушай, Артур, давай мы тебя отвезём домой, – не сдался Петренко, пропустив провокацию мимо ушей. – Ты по ходу перелил.
До чего же круто Олег умел сбрасывать крючки до того, как поцарапается о них.
Зависти в груди уже не осталось места, и Свят зажмурился, едва не воя от внезапного бессилия. В голове стучали металлические молоточки. Звон в ушах усиливался. Желудок трепался в мутной тошноте.
– Я трезвый! – выпалил Варламов. – Ты лучше скажи, чего он ломается! ДА ОН ССЫТ! – словно доказав сложную теорему, триумфально выкрикнул он.
…Звон в ушах… Стук молоточков… Звон в уш… Стук молот… Звон… Стук…
Елисеенко стиснул зубы, пытаясь не выплюнуть полыхающие мозги через рот.
Официантка у барной стойки настороженно поглядывала в их сторону.
«Да он ссыт!»
Только что именно это слово выбирал Прокурор – и вот оно уже звучит снаружи.
– Ссышь
