в Рождество у нас на столе не оказалось ничего, кроме горстки каштанов и засохшего хлеба. Мама помогла нам с Уильямом обернуть салфетки вокруг головы, как платки, и предложила представить, будто мы Иосиф с Марией из библейского мифа. Мне тогда было шесть, а брату только исполнилось девять, и мы уже не верили в сказки. На следующий же день Уильям пошел к судье Кэллахану и получил у него работу мальчиком на побегушках.
Однако Максин не нужно было обо всем этом знать.
– Понятно, – просто сказала я и надкусила оладушку, но меня слишком волновали сотни вопросов, и еда застревала в горле.
Максин заметила, как я вожу вилкой по тарелке, и спросила:
– Ты не голодная?
– Наверное, голодная, – ответила я со слабой улыбкой.
– Еда впустую пропадает, – посетовала Максин.
– Да, как будто разбитая вдребезги реальность может лишить аппетита, – язвительно произнесла Лена.
– Я вовсе не хочу никому портить завтрак, – призналась я. – Просто, кажется, еще не до конца осознала, что происходит.
– Не этого ты ожидала, когда проснулась вчера утром? – хмыкнула Максин.
– Вчера утром я думала, что к ночи буду уже в тюрьме.
– Здесь нет решеток на окнах, – сказала Лена, но голос ее сочился сарказмом.
– Нет, милая Лена. Всего лишь стена в двенадцать футов – для нашей же безопасности, – сладко проговорила Максин.
Аппетита у меня не было, зато вопросов – предостаточно, и я пока не знала, закончатся ли они когда-нибудь.
– Как так вышло, что никто до сих пор не узнал про академию магии? – спросила я.
Пожалуй, это звучало более разумно, чем «Как так вышло, что все законы мира, которым меня учили, оказались неправдой?»
– Раньше ее маскировали под монастырь, – ответила Максин. – Каких женщин в мире не трогают, так это монашек. К сожалению, местные церкви начали задавать неудобные вопросы, и в пятидесятых годах девятнадцатого века «монастырь» преобразовали в женскую академию. Тут к ведьмам начали стучаться местные. Не знаю, почему слово «студентка» в мужском мозгу переводится как «потенциальная жена». Разве девушкам нельзя спокойно заниматься наукой? В общем, лет тридцать назад «Колдостан» начал маскироваться под санаторий, и тогда нас наконец оставили в покое.
Она выразительно кашлянула и добавила:
– Однако то, что ты впервые услышала о магии, еще не значит, что о ней больше никто не знает.
О…
– А кто еще знает?
Максин с Леной встревоженно переглянулись.
– Приличным юным леди не полагается о таком разговаривать за столом, – сказала Максин.
– Думаю, нельзя винить меня за любопытство.
Максин огляделась. Прядь серебристых волос выскользнула из пучка и упала ей на глаза.
– Ладно, – наконец сказала она, вскочила и разгладила передник.
– Куда ты? – удивилась я.
– Тише.
