самостоятельно. Но вы люди взрослые, шестой курс, как никак, и я на вас надеюсь.
Радостные медики дружно заверили Тамару Викторовну, что все непременно посвятят всё занятие учебе.
Когда женщина закрыла за собой дверь, в аудитории начались восторженные вопли.
Их прервал строгий голос старосты Машки Парамоновой.
– Ребята, не разбегаемся, вы не забыли, сегодня у нас два дня рождения и кто-то обещал устроить девочкам праздник перед восьмым марта.
– Сегодня еще только четвертое, – раздался голос Мишки Тараканова.
– Все нормалек, – вмешался Красовский. – Сейчас мы с Михой сбегаем в магазин за винищем, а девочки дуйте в столовую, там сегодня котлеты и салатики из квашеной капусты, самая та закусь.
Через полчаса в аудиторию, где на столе уже стояли тарелки с салатом, холодцом и котлетами, ворвались два запыхавшихся парня. В руках у одного звякала внушительная сумка с бутылками, а у другого два букета мимоз, типа веник.
Как всегда, первые тосты звучали, сковано, но по мере принятия внутрь спиртного атмосфера в аудитории становилась свободней. Девчонки раскраснелись и сами спокойно травили анекдоты, которые бы в трезвом виде никогда бы не рассказали.
К их глубокому сожалению в группе имелось всего два парня. Но если основательного Мишу Тараканова уже с первого курса приватизировала Ирка Сафонова, то легкомысленного балабола Пашку Красовского захомутать пока никому не удавалось.
Но сейчас он сидел рядом с Ленкой Яковлевой красивой цыганистого вида девчонкой и методично подливал ей в кружку сладкий ликер.
Ленкина подружка, Наташа Савинкова, толстая несимпатичная девица, старше подруги лет на пять, с неодобрением смотрела на это представление.
– Ленка, не пей больше, – периодически шептала она ей. – Не слушай этого балбеса.
Пашка же продолжал методично забалтывать Ленку, уже слегка окосевшую от алкоголя.
– Слушай, Лен, шептал он ей в ухо, – пошли потом ко мне, у меня такие записи есть, закачаешься, первая перезапись с пластинок, Бони М, Лед Зеппелин, Донна Саммер. Мне брат с Финляндии прислал.
– Ты что, дура? Не ходи, – горячо шептала Савинкова подружке.
– Да, что ты меня все время отговариваешь? – возмутилась та. – Вот возьму и назло тебе пойду.
За этим разговором никто особо не следил, все уже разбились на кучки и тарахтели о чем-то, о своем.
Именно в этот момент в дверь аудитории, закрытую на швабру, кто-то постучал.
Когда швабру убрали, в аудиторию зашел завкафедрой госпитальной терапии профессор Гущин.
– Что за вертеп тут творится? – спросил он раздраженно.
Машка Парамонова, прожевав остаток котлеты, вышла вперед и храбро заявила.
– Празднуем наступающий день Восьмого марта, имеем право.
Профессор, окинув масленым взглядом мощные Машкины буфера, уже
