еще только начало же дня, как же я тут буду далыпе-то долбать». А оно не долбается. Там уже коренные породы пошли. Я:
– Ну, хрен с вами.
Я тогда в этой луночке постелил сенца и вздремнул. Вечер пришел, Раиса говорит:
– А чего ты ничего не выкопал?
Я говорю:
– А там же коренные породы.
– Да, действительно, как же, зачем же тут копать, когда тут и так видно, что они выходят на поверхность, считай. Завтра я тебя на другую точку поставлю, расчистку надо в овраге сделать.
Расчистка – это когда почвенно-растительный слой расчищаешь, чтобы коренные породы было видно. Где-то после обеда пришла Раиса с сумкой своей полевой:
– Ну как у тебя тут?
Я говорю:
– Вот расчищаю.
Она меня своими расспросами отвлекла, я кайлом как дал себе выше колена. Сейчас до сих пор шрам остался, но я и виду не подал никакого абсолютно. Я чувствую, что у меня по ноге кровь течет, только я думал: «Когда ж ты уйдешь-то, Господи, начальник?» Она постояла еще немного и смотрю, ушла, я поднял штанину, посмотрел – у-у-у, перевязал платком носовым и пошел. Все зажило. Все было прекрасно.
А в воскресенье… ждешь-ждешь это воскресенье, чтобы не работать. Раньше в субботу тоже работали.
Потом спасибо евреям добились, чтобы в субботу не работать. Они по своему талмуду не должны работать в субботу. В выходной день на озеро ездили, но там рыба не клюет, но хоть тресни. Наверно, мы не знали, как ее ловить. Рыба в озере была.
Кто-то предложил, давай ее потравим немного борной кислотой. Закатали кислоту в тесто, разбросали, подействовало через некоторое время, всплыли, боком довольно крупные рыбины. Мы к ней только на лодке подъедем, хотим ее рукой взять, а она хоп – и ушла. Сачок надо было иметь. Она, говорит, заснула, а потом она очухается и уплывет вообще.
На практике был парень из нашей группы. Его определили на буровую. Старые буровики любили над молодыми людьми подшутить. У нас говорят, клемальера сломалась, иди принеси со склада, а кладовщик знал эти штучки, положит в ведро старых железяк, он и несет км два на буровую. А эти наставники хохочут, как говорится, изучал бурение.
Приехал настоящий пароходчик седьмого разряда с молодой женой. Раиса хотела и меня на буровую поставить, но в это время мы должны были пройти глубокий шуфр и отобрать технологическую пробу из чистых известняков. А взрывать известняк нельзя, потому что, если взорвешь, механические свойства нарушатся, и будет непонятно, можно его в строительстве применять, или он развалится, как песок.
Поставили меня к этому проходчику воротовщиком. У него седьмой разряд, у меня – второй. Месяц отработал, посчитали, получил получку я ровно три рубля, а остальные деньги он загреб. А что делать? Практика, хвост не поднимешь. В общем-то справедливо, все равно у меня сил не было, чтобы копать, как он. Он всю жизнь копал, проходчиком работал, а до этого был золотарем.
Я думал, что он золото искал, а, оказывается, он выгребные ямы туалетные чистил и в бочку черпаком
