этом он смотрел мне прямо в глаза своим проницательным взглядом. Я навсегда запомнил этот взгляд его темно-карих глаз.
А тогда, мне стало не по себе. Мы ведь уже все прекрасно понимали, что другого для нас не будет, хоть рыпались и рисовали для себя радужные перспективы или придумывали малодушные оправдания, мол, не нам, так нашим детям будет лучше.
А Серега сказал вслух то, что многие из нас понимали, но еще боялись себе в этом признаться.
– Чего ты домой не возвращаешься? – Как-то, в другой раз, спросил я Серёгу.
– Домой? – горько усмехнулся Серёга. – Вот и дочка всё время плачет: «Хочу домой». А дома-то и нет…
– Но как же… У тебя же там отец при высоких должностях, друзья, связи какие-то остались.
Он посмотрел на меня и ничего не сказал. Но я его хорошо понял. Разумеется, если он вернётся, то примут его там как родного – «как», но не более того. Если уехал из дому, то обратно можно вернуться только погостить, хотя кому как… Но Серега именно из тех, кому возвращаться некуда. Докурив, мы разошлись. Это был наш последний разговор.
Недели через две Серёга упал с высокого этажа строящегося здания, где работал, и разбился насмерть. Арабы, работавшие с ним, говорили, что ему вдруг стало плохо с сердцем.
Тёмная история: он ведь хорошим спортсменом был в прошлом и никогда не жаловался на сердце.
Вдова его спустя несколько лет сошлась с кем-то из местных – хозяйчиком нескольких магазинов в городе. Поначалу она работала у него на кассе, ну а потом, как часто бывает. Они до сих пор живут и работают вместе.
Дочь Серёги давно выросла, закончила колледж и работает воспитательницей в детском саду. Она вышла замуж за кого-то из уроженцев страны, парня хваткого и очень амбициозного. Её муж работает в банке, хорошо продвигается по службе и имеет неплохую зарплату. У них трое детей. Супруги и дети говорят между собой только на иврите. По этой причине и бабушка, вдова Серёги, вынуждена разговаривать со своими внуками тоже только на иврите. У неё смешной акцент, но внуки её понимают.
Веселый и Невесёлый
Они столкнулись нос к носу в больничном коридоре: оба на костылях, но один – жизнерадостный, веселый и шел на своих костылях так, как-будто собирался взлететь и они были последним досадным препятствием, мешающим ему это сделать.
Другой наоборот, был необычайно мрачен, лицо серое и как-будто опухшее, глаза красные от боли и бессонных ночей. Шел он превозмогая боль, тяжело опираясь на свои костыли.
Веселый увидев Невеселого, обрадовался встрече- счастье переполняло его и ему нужно было постоянно с кем-то делиться своей радостью, дабы не захлебнуться в ней.
Невеселый же наоборот, говорить был совершенно нерасположен и только бросил недовольный взгляд на Веселого.
Но Веселому похоже было все равно и он бесцеремонно остановил
