аккуратнее, – мрачно буркнул уязвленный бородач. – А то ведь, не ровен час, не пожалею сил и вкопаю твою поэтически возвышенную натуру в песок по самое горло. Тогда и поглядим, кто изжарится первым.
Слова Тамиора звучали по-настоящему грозно, но стихоплета было уже не остановить. Напротив – с каждой новой руганью воина, он хохотал всё громче и заразительнее. Точно наперекор угрозам, Давинти продолжал веселиться от души, не обращая ни малейшего внимания на недовольство товарища. В конце концов белобородый не выдержал и, поддавшись духу общей потехи, сначала нерешительно хмыкнул, а спустя мгновение и сам зашелся громким смехом.
Немного передохнув, смочив глотки и перевязав поклажу, мы зашагали прежним курсом, углубляясь всё дальше к южному краю белых берегов, где владения Кинарта становились заметно шире, тем самым упрочивая позиции канрийских земель на просторах Зарии.
– Смотрите, кажется, это дикий талтарис. Значит, почти добрались, – воскликнул поэт, указывая на одинокую темно-зеленую стелу, выстроенную из массивных растущих друг на друге кубышек.
Голый, тонкий и в то же время высоченный ствол дерева увенчивался копной мохнатых листьев у самой макушки и, будто причудливый маяк, то и дело клонился вровень с главным направлением нашего пути, как бы подтверждая скорый конец тяжелого маршрута. Ошибки быть не могло. Я хорошо помнил, как Гоки – бессменный владелец единственного, и значит, лучшего постоялого двора в Мак-Тауре, засиживаясь по вечерам в нашей с Тамиором компании, частенько посреди прочей болтовни рассказывал о красотах своей ненаглядной родины. Каждый раз, с замиранием сердца расписывая прелести столицы Кинарта, он отмечал неизменное присутствие этих диковинных растений, что, вроде как, специально насаждались прямо посреди улиц порта, дабы даровать ему так необходимую тень и прохладу. И теперь, следуя сказанному, на ум напрашивался вывод – Ритаки вот-вот должен показаться из-за завесы расплывчатого марева. Ну а пока этого не произошло, о привале в тени оставалось только мечтать.
Всё увереннее усталость брала верх, а крики надоедливых чаек чудились насмешками пернатых над нашим не совсем завидным положением. Однако вскоре надежды оправдались, и вдалеке замаячили первые почерневшие от старости пристани, чьи очертания означали только одно – мы пришли.
Образ города уплотнился, превращаясь из зыбкого миража в фигуры низких домов и могучие силуэты пришвартованных кораблей. Ощущая близость цели, ноги сами удвоили шаг, и вскоре мы пересекли невидимую границу, за которой и начинала кипеть жизнь огромного поселения, совмещающего в себе единовременно гавань колоссальных размеров, самый крупный рынок обоих материков, а так же излюбленную юдоль наиболее опасных представителей общества: беглых преступников, желающих тайно покинуть Зарию, отошедших от дел, и переметнувшихся в торговцы, каперов, так и норовивших по старой привычке прибрать силой к рукам чужой груз, и просто разномастных
