снова странный – но молчать, когда это действительно было необходимо, поэт всё же умел.
Откровенная беседа с тилской лучницей, вынуждено обретшей дом на чужбине, выдалась отнюдь непростой. Ещё долго мутная серая хмарь навязчивых дум клубилась вокруг сознания, пытаясь процарапать себе путь поглубже к нутру, чтобы доверху наполнить его беспокойством и тяжестью. И коварство это удавалось с лихвой – почему-то мрачная история незнакомой доселе эльфийки основательно выбивала меня из колеи. Возможно, усталость, скопившаяся за долгие дни путешествия, да к тому же нелегкие события минувшей ночи заставляли дать слабину, однако, мне назойливо чудилось, что причины кроются совершенно не в этом.
Было в её участи нечто болезненное, уродливое, мерзкое до тошноты. Казалось, будто всё, о чём рассказывала девушка, уже случилось с другими не раз. Вот только заканчивалось куда хуже. Прислуга, разменная монета, товар, вещь. В своей прежней жизни я слишком часто встречал подобное невежество по отношению к изящной половине мира, чтобы хоть на миг усомниться в правдивости слов Линард. От одной мысли, что кто-то считает верным разделять разумных на первый и второй сорт лишь по особенностям рождения, меня передёргивало всем телом, а в груди закипали несогласие и бешеная ярость. Меж тем порочное желание обладать, подчинить, унизить, а затем пользоваться всегда бурлило в головах несостоявшихся малодушных мужей в независимости от века и уж тем более устройства той или иной яви.
Нет, черноволосая эльфийка не стремилась жаловаться на нелёгкие перемены или суровый удел и не роняла слез. Видно, она просто так же, как и я, изо всех сил ненавидела ту прогнившую часть мира, где правит засилье зашоренных разумений, а жизнь порой зачинает непредсказуемые, опасные игры, после которых уже никогда не становится прежней.
Следующие несколько дней прошли в относительном спокойствии. Раздражала лишь непривычная вездесущая сырость, от чего кожа покрывалась надоедливым зудом, а одежды казались всегда влажными. Впрочем, время тянулось долгой однообразной чередой, и потому ежедневная сушка рубах и панталон становилась вполне занимательным событием. Мы спали, ели, пили, говорили ради хоть какого-то развлечения с обитателями деревни и снова ели, спали и пили. Мне даже начало казаться, будто моё тело обрюзгло, а жажда приключений начала медленно угасать. Давинти пытался как можно глубже проникнуть в обиход инфери, назойливо интересуясь любыми подробностями их обычаев и житейского уклада, объясняя удивленным селянам своё любопытство тем, что когда-нибудь он непременно воспоёт сей удивительный и малоизвестный народ в будущих творениях.
Так миновало четверо суток, а на пятую ночь Тамиор пришёл в чувства и тут же потребовал встречи с соратниками. Вождь, ничуть не возражая, немедленно отправил за нами ушлую внучку и уже через четверть часа воитель заключал меня с поэтом в крепкие дружеские объятья. На этот раз рыцарь и не думал скрывать радость того, что остальная часть отряда пребывает в целости и крепости духа. Чудилось, он счастлив
