голоса слились в скорбном плаче (И. И. Неплюев, А. А. Матвеев, В. К. Тредиаковский, А. Д. Кантемир, Феофан Прокопович, Гавриил Бужинский и др.), Е. Ф. Шмурло относил и царского токаря А. К. Нартова. Приписанные ему «Достопамятные повествования и речи Петра Великого» до последнего времени рассматривались как достоверный источник первой трети XVIII в. Правда, историк учел доказательства Л. Н. Майкова по поводу того, что царскому токарю могло принадлежать лишь около половины рассказов, которые внушают к себе «большое доверие». Однако исследования последних лет показали, что «рассказы» Нартова являются литературной мистификацией, художественным произведением в жанре анекдотов, созданным сыном токаря А. А. Нартовым в конце XVIII в.[98]
Период от смерти Петра I до воцарения Елизаветы Петровны Е. Ф. Шмурло характеризовал как время «жалких эпигонов», предавших «национальный интерес» и отошедших от петровских «заветов». Таким образом исследователь оказался в плену «пропаганды» елизаветинского времени и стойкого историографического мифа об «иностранном засилье». В новейших работах Е. В. Анисимова, А. Б. Каменского, Н. Н. Петрухинцева, Ф. Штеллнера показано, что названный период не был отмечен принципиальным отходом от петровских политических принципов, а стоявшие около трона «русские» немцы не торговали национальными интересами.
Елизаветинское царствование, ознаменовавшееся поэтическими панегириками и проповедями, прославлявшими Петра Великого, как верно заметил Е. Ф. Шмурло, мало продвинулось в деле написания истории петровского времени. В своей новой работе историк уделил немало внимания курьезной фигуре П. Н. Крекшина, претендовавшего на роль биографа первого императора в середине XVIII ст. Попытка выяснить, что же сделал Крекшин для написания истории Петра I, и знакомство с рукописями этого автора привели Шмурло к выводу, что этот «историк» был «баснословцем» и наивным невежей, суевером, воспитанным на астрологических бреднях, убежденно искавшим в Св. Писании указаний о Петре и грядущей славе России. Впрочем, этот писатель своими выдумками еще долго вводил в заблуждение историков петровского времени[99].
Отсутствие истории Петра Великого на русском языке побуждало отечественных читателей обращаться к трудам европейских авторов, которые не только прославили русского царя как главного героя своего века, но и составили ряд его биографий (Ж. Руссе де Мисси, А. Катифоро, Е. Мовийон), охарактеризованных Шмурло как «посредственные компиляции». Среди европейских историков Петра I по уровню таланта и известности выделялся Вольтер. Его «Истории Российской империи при Петре Великом» Шмурло посвятил в работе 1912 г. десятки весьма содержательных страниц.
Общественная мысль екатерининского времени, по мнению Евгения Францевича, отличалась не только преклонением перед гением Петра, но и началом критики его личности и дела. Тон в общественном мнении пыталась задавать сама императрица,
См.:
См.:
