вы будете держать ответ передо мной и императором. Каждому надлежит исполнять свой долг. Приказы всем будут розданы, как только их подготовят мои писари. А теперь все свободны.
Он возвратился к своему столу в дальнем конце шатра и тяжело опустился на стул с подушкой. Офицеры, повставав, зашаркали к раздвинутым клапанам шатра. Катон приотстал, даже сейчас готовый к попытке переубедить своего полководца, но тут ему на ухо буркнул Макрон:
– Не делайте этого, господин префект.
– Зачем ты меня остановил? – повернувшись к другу, тихо спросил тот.
– Юпитер всемилостивый… Катон, да старик тебя специально подзуживал, ты разве не заметил? Если б ты начал с ним препираться, то этим лишь сыграл бы ему на руку, представ перед остальными в нелепом свете.
Катон, мимоходом подумав, кивнул:
– Пожалуй, ты прав… Спасибо, Макрон.
Снаружи у шатра их заметил один из штабистов и учтиво пробрался к ним через офицеров:
– Префект Катон, минуту внимания.
– В чем дело?
– Вместе с подкреплениями Девятого легиона к нам пришла сумка с письмами. Одно из них для вас.
Он протянул аккуратный кожаный футляр с восковой печатью семейства Семпрониев. Возле печати стояла отметка гарнизона провинции Камулодунум[10], а рядом аккуратным почерком было написано имя и звание Катона. Эту руку он узнал бы из всех: Юлия, милая жена. Сердце мягко замлело.
– Вот спасибо, так спасибо, – улыбнулся он штабисту, который в ответ поклонился и направился к следующему получателю.
– От Юлии? – поинтересовался Макрон.
Катон кивнул, не в силах выговорить вслух.
– Тогда я пошел: не буду мешать. Если что, я в офицерской палатке.
За шатром полководца находился открытый участок, окруженный другими палатками – всё вместе армейский штаб. Он был освещен огнями железных жаровен. Ночь была теплой; облака виднелись только на западе, а темная синева остального неба трепетала живым блеском звезд. На душе было просторно и печально. Катону вспомнилась последняя ночь, проведенная с Юлией в Риме, на террасе дома ее отца. Стояла зима, но их обогревал огонь и они сами, лежащие подле друг друга под пологом темно-темно-зеленого неба, на котором благосклонно мерцали звезды. Катон задумчиво улыбнулся своему воспоминанию. Сердце томилось печальной жаждой любви.
Подойдя к ближней жаровне, в ее трепещущем свете молодой префект, держа письмо на отлете, коснулся гладкого воска вокруг оттиска печати – дельфина, эмблемы дома Семпрония. Затем он потянул верх футляра, сломал печать, аккуратно вынув свернутые листы папируса, пристроился с ними у огня и начал читать. Судя по дате, письмо было написано буквально через два месяца после того, как он покинул Рим, и еще два месяца находилось в дороге.
Катон, дражайший муж мой!
Письмо это я пишу, пользуясь случаем: некий знакомый моего
Камулодунум – город римского времени на месте современного г. Колчестер (Эссекс, Англия).
