Божественная комедия. Чистилище. Данте Алигьери

«Мертвая песнь», т. е. песнь о царстве мертвого народа (regno della morta gente, Ада VIII, 85).

«O хор небесных дев» (в подлиннике: О sante Musei). Слич. Чистилища XXIX, 37 и примечание.

«Vos, о Calliope, precor, adspirate canenti». Virg. Aen. IV, 522. – Каллиопа (Calliopea), одна из девяти муз. В первой песни Божественной Комедии (Ада 11, 7) призываются музы вообще, здесь в особенности Каллиопа, муза высшей эпической поэзии, потому что тон Божественной Комедии с дальнейшим ее развитием и начиная уже отсюда становится все важнее и возвышеннее.

«Дев безумных» (в подлиннике: le Piche misere, жалкие сороки). Здесь разумеются девять дочерей фессалийского царя Ниерия. Гордые своим искусством пения и уменьем играть на лире, они вызвали на состязание муз, и в числе их Каллиопу; но, будучи побеждены, были превращены музами в сорок. Ovid. Metam. V, 302 и примечание.

Этой терциной обозначается время дня – раннее утро, перед рассветом, когда восточное небо принимает бледно-голубой цвет сапфира.

«До сферы первой», т. е. до сферы луны, которая, по системе Птоломея, составляет первую, или самую низшую из девяти сфер вокруг земли (Ада ИИ, 78 и примечание). До сферы луны, по тогдашним понятиям, простирается атмосфера земли; затем начинается более светлая, огненная область (Рая I, 79–82).

Планета Венера (Lo bel pianeta che ad amar conforta). Данте в своем Convivio отдает девять небесных сфер руководству девяти ангельских хоров, при чем третий круг, сферу Венеры, поручает Престолам, которые, будучи образованы по любви Св. Духа (naturati del amore dello Spirito Santo), оказывают и действие, соответствующее этой природе своей, именно вызывают движение этого неба, исполненное любви, отчего форма (сущность, природа этого неба) получает мощный жар, которым души на земле воспламеняются к любви, смотря по их различным способностям. A так как древние полагали, что это небо становится на земле виновником любви, то и говорили, что «Венера есть мать любви» (Conv. tr. II, с. 6. – Сличи Рая VIII, 1 и примечание). «Звезда божественной любви первая сверкает над горою Чистилища пришельцу из страны грешников, отвратившихся от любви к Богу». Ноттер.

«Созвездие Рыб». «Венера, как утренняя звезда, стоит в знаке Рыб, помещающемся непосредственно за знаком Овна, в котором находится солнце в весеннее равноденствие». Карл Витте. – Следовательно, мнение Данте ошибочно, и Венера появляется в эту пору года лишь несколько минут спустя по восходе солнца. – По словам Ада, путники находились в аду около 24 часов. Так как в ад они вошли вечером в Великую Пятницу (Ада XXI, 112 и далее), то эти 24 часа должны пасть на ночь, следующую за Великой Пятницей, и на день Великой Субботы. Когда же потом они опять стали взбираться вверх от центра земли, причем очутились на противоположном полушарии, то было уже половина 8-го часа утра следующего дня, т. е. Светлого Воскресенья. В этот день вышел Данте из адской ночи, при блеске звезды, дарующей мощь любви и приводящей в восторг грудь и очи.

«Направо», – по выходе из ада Данте был обращен лицом к востоку, и потому, чтобы взглянуть на южный полюс, он должен был повернуться направо.

«Четыре звезды». Нет никакого сомнения, что эти звезды имеют чисто-аллегорическое значение, как это видно из ст. 38 этой песни, где они названы «святыми», a также из чистилища XXXI, 106, где говорится: «Мы нимфы здесь, a в небе звезды мы». Они означают четыре натуральные, признававшиеся и в языческом мире добродетели: мудрость, правосудие, мужество и воздержание. Но с другой стороны Данте придает звездам этим и реальное значение, как это видно из Чистилища VIII, 91–92: «Склонились уж четыре светила те, чей блеск ты утром зрел». Потому многие комментаторы полагают, что Данте здесь действительно имел в виду созвездие Южного Креста, состоящее из одной звезды первой, двух второй и одной третьей величины. О существовании этого созвездия на южном полушарии Данте мог узнать от Марко Поло, вернувшегося в 1295 г. из своего путешествия, во время которого он посетил Яву и Мадагаскар. Кроме того созвездие Креста отчасти видно из Александрии и совершенно ясно из Мероё. Итак, очень вероятно, что Данте мог иметь некоторое понятие об этом созвездии (установленном впервые в 1679 г.), хотя не имел верных сведений о времени его восхождения и захождения, так как упомянутое захождение этих четырех светил бывает позднее, чем у Данте. Слич. A. Humboldt's Kosmos, Vol. II, р. 331, 486; Vol. III, p. 329, 361.

«Первый род», т. e. Адам и Ева, которые, находясь в земном раю несколько часов (Рая XXVI, 144), видели эти звезды. По географии средних веков, Азия и Африка не простирались далее экватора, a потому эти четыре звезды были неведомы ни для кого из людей, кроме первых двух наших праотцов.

«К северу», т. е. налево, к северному полюсу.

«Главная звезда α Dubhe созвездия Большой Медведицы, или так называемой Колесницы, вообще не видна с того места, где находится Данте; даже самые малые звезды этого созвездия подымаются лишь на несколько градусов над горизонтом и видимы 10-го апреля от 9-12 часов; стало быть теперь уже закатились. Может быть, Данте вообще говорит здесь, что созвездие Большой Медведицы невидимо с горы Чистилища, и тогда частица «уж» (giá) будет относиться не ко времени, а к месту, т. е. что оно вообще не видно с горы чистилища». Филалет.

«Старец» – это Катон Младший или Утический, родившийся в 95 г. и умерший 8-го апреля 46 г. до Р. Хр. «Не желая пережить свободу Рима, он умертвил себя после сражения при Фарсале. С первого взгляда покажется очень странным встретить язычника и притом самоубийцу у подошвы горы Чистилища; как самоубийца, он принадлежал бы ко второму отделу насилующих, в седьмом кругу ада. О некоторых, позднее встречающихся в поэме язычниках, Данте везде приводит причину, почему он не помещает их в аду, например о поэте Стацие (Чистилища XXI, 10 и 82-102), о Рифее и Траяне (Рая XX, 103–118). Поэтому древние комментаторы придавали Дантову Катону значение символическое, именно символ (ст. 71) свободной воли, столь необходимой для покаяния, для добровольного возвращения на путь добродетели. Следовательно, Катон в чистилище, подобно Харону, Плутону и др., мифическим фигурам в аду, где они суть чистые символы преступления и наказания, есть также не что иное, как символ. Что же касается рода выбранной Катоном смерти, то он также мало принимается в расчет, как и в последней песни Ада не принимается в расчет причина, побудившая Брута к умерщвлению Цезаря. К тому же Катон является здесь не как душа, долженствующая подвергнуться очищению: он будет занимать здесь свое место вплоть до дня Страшного Суда, когда должно уничтожиться чистилище. Как страж чистилища, он даже и не находится в его преддверии (antipurgatorium), a помещен вне его – y подошвы горы». Каннегиссер. – К тому же надобно помнить, что не только весь древний мир, но некоторые отцы церкви (католической) высоко ставили нравственный характер Катона (G. Wolff, Calo der Jungere bei Dante в Jahrb. d. deutschen Dante Gesell. VII, p. 277 и далее), что может быт и побудило Данте поместить Катона не в аду. Следующее место из Дантовой de Monarchia (l. II, c. 5) бросает свет на это место Чистилища: «Accedit et illud inenarrabile saerificium severissimi verae libertatis auctoris Marci Catonis, qui, ut mundo libertatis amores accenderei quanti libertas esset ostendit, dum e vita liber decedere maluit, quam sine liberiate manere in illa»… A в своем Convivio (tr. IV, с. 23) Он говорит: «E quale uomo terreno degno fu di significare Iddio che Catone? Certo, nullo». Наконец, идея о Катоне заимствована, может быть, у Виргилия (Aen. VIII, 670), у которого на щите, подаренном Энею Венерой, Катон изображен стражем отделенных в тартаре праведных, при чем сказано:

Почему Катон, умертвивший себя на 49 году жизни, представлен у Данте старцем – причина этому лежит, конечно, в словах Лукана (Phars. II, 374):

Четыре звезды (ст. 23–24), упомянутые выше символы четырех натуральных добродетелей: мудрости, правосудия, мужества и воздержания, отражались в лице его, как такие добродетели, которые «rispendovano in Catone vie piú che in alcun altro», как говорит Данте в другом месте.

«Мертвый ручей» (в подлиннике: cieco fiume) – это поток, шум которого слышал Данте в центре земли, в конце последней песни Ада, ст. 130.

«Из тюрьм», т. е. из ада. Катон думает, что Виргилий и Данте беглецы из ада.

«Качание головой выражает изумление Катона; впрочем, оно делается в Италии и в знак вопроса». Ноттер.

Этот стих относится к тому мнению, что в древнем мире для душ, находящихся в преисподней, существовала надежда на спасение в чаянии пришествия Христа; но с сошествием его в ад для неискупленных из него навеки потерялась надежда на спасение: ex inferno nulla est redemptio. – «Lasciate ogni speranza» (Ада III, 9).

«Мой грот». – Грот Катона, по-видимому, находится внутри горы при самом всходе на гору Чистилища, хотя слово «грот» употреблено здесь вообще, в смысле местопребывания, так как это слово часто употребляется у Данте в таком смысле.

Все время, пока не исчез Катон, Данте стоит на коленях (ст. 109).

«Жена с небес», т. е. Беатриче, являвшаяся к нему в юдоли лимба (Ада II, 112).

«Его», т. е. Данте.

«Последней ночи» (в подлиннике: l'ultima sera, последнего вечера), т. е. он еще не умер.

Т. е. когда он бежал из темного леса от трех животных, или, другими словами, когда он был близок к греху и погибели (Ада I, 58–62). Сличи Чистилища XXX, 136.

Т. е. свободы от неволи греховной: «Потому что закон духа жизни в Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти». Посл. к Римл. VIII, 2.

Самоубийство Катона здесь противопоставляется преступлению трусливых самоубийц (Ада XIII, 103 и далее). Тело Катона в день Страшного Суда восстанет в вечном блеске, тогда как прочие самоубийцы повлекут свои тела за собою и повесят их на ветвях леса самоубийц. По мнению Каннегиссера, Катон опять займет место в лимбе после воскресенья мертвых. – «Впрочем, – говорит Филалет, – поступок Катона определяется иною мерою, чем поступки христиан; к тому же нам известно, что Катон, готовясь к смерти, подкреплял себя из сочинений Платона надеждой на бессмертие души. В особенности же на такое суждение Данте о Катоне имело влияние убеждение Данте в том, что Римская империя самим Провидением предопределена к владычеству над целым миром, – убеждение, выступающее еще сильнее в чистилище, чем где-нибудь в Аду, и всего сильнее в сочинении Данте: Liber de Monarchia». – «Поэт полагает», что Бог точно также проявит Катону будущее искупление человечества за его стремление к истинной свободе, как Он сделал это для Рифея (Рая XX, 122) за его любовь к правосудию». К. Витте.

«Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их». Матф. XIII, 43.

«Я из страны», т. е. из лимба, следовательно, нахожусь не во власти Миноса, помещающегося во втором кругу ада (Ада V, 4 и примеч.), откуда он рассылает грешников по адским кругам, смотря по тому, сколько раз обовьется хвостом.