глаза, привычно посчитать до десяти, успокаиваясь, и поспать. Не думать о том, что у Ренаты были родители, которым она оказалась не нужна. Что Рената чувствовала, понимая, что не нужна близким людям, выкинувшим её в интернат? Я-то знала, что не нужна, а она? Ведь с детства её обнимали, наверное, а потом, стоило заболеть – и всё. Почему люди такие жестокие? Кажется, я уснула именно с этой мыслью.
А во сне опять был лес из берёзок, но почему-то ночью. Там тоже была ночь, звёздное небо, казалось, висело прямо над головой. Я смотрела на мириады звёзд, а негромкий Витькин голос рассказывал мне о них. О яркой Полярной, о созвёздиях, о том, что там тоже могут жить люди. Из курса астрономии я, разумеется, всё это знала, но было в этом сне какое-то волшебство – опрокинутое чёрное небо над головой, полное сияющих звёзд. Жаль, что вот так посидеть в обнимку мы можем только во сне, потому что наяву я боюсь.
Странно, но в этот раз ночью ко мне не приходил тот страх, что родился в детстве. Не трогал меня липкими пальцами там, где нельзя, не делал очень больно, заставляя кричать, срывая горло. Как будто Витька прогнал этот самый страх одним своим присутствием. Но разве так может быть?
Проснулась я в каком-то очень радостном настроении, чего со мной обычно не бывало, но вот уже второй раз приходило поутру ощущение ожидания праздника. Привычно напомнив себе, что у такой, как я, никакого праздника просто не может быть, вздохнула. Наверное, вылезшая из меня вчера маленькая девочка всё не хотела залезать обратно, но загнать её внутрь надо. Надо, потому что её могут ударить лицемеры вокруг и, наверное, просто убить эти. Те самые, к которым придётся рано или поздно вернуться, хотя мне уже девятнадцать, но… Пока сама не зарабатываю, я обречена возвращаться к этим. Даже если очень не хочу.
Новый день, новые заботы. Надо готовиться к самому последнему экзамену, чтобы затем отправиться в традиционное путешествие матуритата. Целый месяц выделяется выпускникам гимназий, чтобы почувствовать себя свободными. Мне этот месяц нужен, чтобы подготовиться к тому аду, что меня ждёт. О нём никто и никогда не узнает, но именно для меня разница небольшая, узнает ли кто-нибудь или нет.
Поэтому, выкинув Витьку из головы, я отправилась на завтрак. Так или иначе, парень себя раскроет, тогда и буду думать, а сделанного не воротишь, поэтому нечего и думать об этом.
Яичница, колбаски, о! Хочу пирожное! Вот хочу – и всё! И съем.
Все-таки что-то странное со мной происходит. Что-то совсем необычное для меня, по крайней мере. О влюблённости даже думать не хочется. Видела я наших влюблённых дурочек, не хочу быть такой, совершенно не хочу! Жалко, спросить некого, а к нашему психологу я не пойду. Нельзя давать в руки тем, кто составляет характеристики, такое оружие. Лучше прикидываться неприступной пай-девочкой, которая интересуется только учёбой.
Ничего, совсем недолго осталось потерпеть. Держать на лице дежурную улыбку, даже когда хочется плакать. Изображать заинтересованность, когда страшно. Вежливо кивать, когда хочется разбить
