телом, он заставил себя позабыть о скорби и обозрел свой народ.
Их осталось около четырнадцати десятков. Вероятно, население бывшего Лири впервые кто-либо удосужился пересчитать, и даже сегодня подобная мысль пришла в голову лишь Ванимену. Его долгая жизнь, все возрастающий груз жизненного опыта и ответственности постепенно лишили царя присущей его расе беззаботности, а взамен научили свойственной людям задумчивости.
Среди беженцев более половины оказались детьми (еще несколько умерли по дороге). Они жались к матерям – кто-то сосал грудь, кто-то из только начинающих ходить карапузов укрывался за телом матери от непогоды, и даже дети постарше, с уже вытянувшимися руками и ногами, по привычке цеплялись за пряди материнских волос, широко распахнутыми глазами вглядываясь в мир, ставший внезапно суровым и странным… Взрослые мужчины и бездетные женщины держались чуть в стороне. Среди морского народа об отцовстве обычно можно было только гадать, да ему никто и не придавал особого значения. Отпрысков обычно воспитывала мать, возлюбленные матери, которых она к тому времени заводила, ее подруги и любовники подруг – словом, все племя.
Так поступали все кроме, разумеется, Агнете… Как старалась она привить своим детям чувство того, что полагала правильным и достойным! После ее ухода Ванимен рассказал им все, что знал о нравах и обычаях жителей суши; в конце концов, за свою долгую жизнь он повидал немало. Теперь он гадал, помогут ли им его рассказы хоть чем-нибудь.
Воспоминания воспоминаниями, но встревоженные лица соплеменников сейчас обращены к нему. И они должны услышать нечто более существенное, чем завывание ветра.
Он наполнил легкие воздухом, и его мощный голос услышали все:
– Жители Лири, которого больше нет! Здесь мы должны решить, куда нам направиться дальше. Мы все умрем, если начнем бесцельно скитаться. Но в местных водах все известные нам места, способные прокормить нас, или запретны для морских людей, или уже стали домом для наших сородичей. Так куда нам теперь податься?
– А зачем нам вообще искать побережье? – с легкой язвительностью бросил один из юношей. – Я неделями прекрасно кормился в открытом море.
Ванимен покачал головой:
– Но ты не сможешь жить так годами, Хайко. Где станешь ты отдыхать, где укрываться? Где построишь дом или найдешь для него материалы? Да, мы можем укрыться в глубинах, но ненадолго – там слишком холодно, темно и пустынно, а все, принесенное с отмелей и рифов, покрывается слизью. Лишившись жилища, утратив, как сейчас, оружие и инструменты, мы станем просто животными, куда менее приспособленными к жизни, чем акулы и косатки, которые станут на нас охотиться. Ты погибнешь, но еще раньше погибнут дети – надежда нашего племени. Нет, нам, как и нашим двоюродным родственникам тюленям, суша и воздух нужны не меньше, чем вода.
А огонь, подумал он, пусть остается людям.
Впрочем, он слышал
