вид.
Кеннин с отвращением взглянул на капитана. Долгие часы им пришлось торговаться с ним в задней комнате гостиницы со скверной репутацией, и уже привычная грубость Ранильда показалась теперь оскорбительной.
– А ты кто такой, чтобы говорить о приличиях? – фыркнул Кеннин.
– Остынь, – негромко бросил ему Тауно. Он относился к капитану не с большей любовью, но все же несколько спокойнее. Хотя и невысокий, Ранильд был широкогруд и мускулист. Черные, никогда в жизни не мытые волосы обрамляли грубое лицо с перебитым носом и бледными глазами; сквозь бороду, отросшую почти до живота-бочонка, виднелись щербатые зубы. Он был одет так же, как и его моряки, отличаясь от них висевшими на поясе коротким мечом и ножом, а также сапогами из мягкой кожи вместо башмаков или босых ног.
– В чем дело? – спросил Тауно. – Ты, Ранильд, можешь не снимать одежду, пока она не сгниет и не свалится с тебя сама. Но мы-то здесь при чем?
– Господин Ранильд, водяной! – Рука капитана сомкнулась на рукоятке меча. – Мои предки были юнкерами еще тогда, когда твои ползали по дну среди рыб, – и я тоже дворянин, разрази меня гром! Это мой корабль, я снарядил его на свои деньги и, клянусь божьими костями, вы или будете делать то, что вам говорят, или повиснете на нок-рее!
Кинжал Эйян вылетел из ножен и сверкнул у глотки капитана.
– Если только мы сами не повесим тебя на вшивых бакенбардах, – прошипела она.
Руки моряков потянулись к ножам и такелажным костылям. Ингеборг втиснулась между Эйян и Ранильдом.
– Что вы делаете? – воскликнула она. – Уже успели вцепиться друг другу в глотки? Вы не получите золото без морских людей, герр Ранильд, а они его – без вашей помощи. Во имя Иисуса, разойдитесь!
Эйян и Ранильд сделали по шагу назад, все еще пронзая друг друга злобными взглядами. Ингеборг быстро заговорила вновь:
– Кажется, я знаю, в чем тут дело. Герр Ранильд, эти дети чистого моря расчесали себя до крови за дни, проведенные в городе, где на улицах роются свиньи, и ночи в комнатах, полных вони и клопов. Но вам, Тауно, Эйян и Кеннин, все-таки следует прислушаться к доброму совету, пусть даже и не очень вежливо сказанному.
– К какому же? – поинтересовался Тауно.
Ингеборг сильно покраснела, опустила глаза, переплела пальцы и еще тише сказала:
– Вспомните наше соглашение. Герр Ранильд хотел, чтобы ты, Эйян, ложилась с ним и его людьми. Ты отказалась. Я сказала, что… буду делать это сама, и так мы пришли к согласию. А ты, Эйян, очень красива – красивее любой смертной девушки. И с твоей стороны неверно и несправедливо выставлять свои прелести напоказ перед теми, кто может лишь смотреть на них. Наше путешествие под угрозой. Мы не можем допустить раздоров.
Эйян прикусила губу.
– Я об этом не подумала, – признала она, но тут же, сверкнув глазами, добавила: – Но чтобы не носить эти воняющие
