даже тебя охватывает печаль, потому что именно из-за души ты способна любить так сильно.
– Я? – изумилась женщина. – Шлюха? Нет, ты ошибаешься. Что можешь ты знать о людях?
– Больше, чем тебе кажется, – хмуро ответил Хоо. – Потому что время от времени я выходил в ваш мир, и не всегда меня гнали прочь. Пусть я уродлив и плохо пахну, но я сильный и надежный работник. Как иначе я мог выучить ваш язык или ремесло моряка? У меня были друзья среди людей, женщины приглашали меня к своим очагам, а некоторые – поверишь ли? – правда, очень немногие, даже дарили мне любовь.
– Теперь я понимаю почему, – прошептала Ингеборг.
Лицо Хоо исказилось, словно от боли.
– Но не любовь законной жены. Разве мог я, морское чудище, войти в церковь? Все это длилось недолго. Но с мужчинами, ставшими моими товарищами, мы не расставались подолгу и плавали в одно путешествие за другим. Но, конечно же, мне и с ними приходилось расставаться, ведь они вскоре старели, а я – нет. И прошли уже десятки лет с той поры, как я последний раз осмелился встретиться со смертными. А женщина не целовала меня еще дольше.
– Так неужели и мне надо причинять тебе боль? – Ингеборг приподнялась и обняла Хоо за шею, привлекая к себе. Их губы встретились.
– Боль разлуки горька, но останутся воспоминания, – ответил Хоо. – Какие сны я буду видеть! Какие песни пропоет о тебе ветер! И каждой ясной звездной ночью я стану вспоминать тебя и эту ночь, пока не наступит день моей смерти.
– Но ты будешь таким одиноким.
– Это лишь к лучшему, – попытался он ее успокоить. – Потому что причиной моей смерти станет женщина.
– Что? – отшатнулась она.
– Так, ничего. – Он указал на небо. – Видишь, как сияет Большая Медведица?
– Нет, Хоо, – взмолилась Ингеборг, задрожав, хотя набросила плащ перед тем, как выйти на палубу. – Расскажи мне все, прошу тебя. – Она смолкла. Селкай тоже молчал, закусив губу. – Мы станем… мужем и женой… до конца плавания. А за последнее время я насмотрелась столько колдовства, что мне на всю жизнь хватит. И раз эта тайна может коснуться меня…
Хоо вздохнул, покачал головой и ответил:
– Нет, Ингеборг, не бойся. Я… я столько скитался по морям в одиночестве, что приобрел как бы… второе зрение. И догадался, какой станет моя судьба.
– Какой же?
– Настанет день, когда смертная женщина родит мне сына, и мне придется забрать его с собой, дабы люди не сожгли его, назвав демонским отродьем. А женщина выйдет замуж, и ее муж убьет нас обоих.
– Нет, нет!
Селкай скрестил на груди руки.
– Я не боюсь за себя. Но сына мне жаль. Правда, к тому времени, когда это произойдет, Волшебный мир превратится в слабый, угасающий огонек и вскоре угаснет навсегда. Так что, пожалуй, такая судьба станет милосердием для него. Да и для меня тоже.
Ингеборг тихонько заплакала. Хоо не осмеливался ее коснуться.
– Я бесплодна, –
