мозгу нашей мамы брак означает секс…
– Розалинда! – Эстер была в ужасе: сначала смерть, теперь секс.
– Помолчи немного, дорогая, – сказала Розалин-да. – Айрис уже большая. Так вот, мама считает, что брак значит секс, секс значит ребенок, ребенок значит смерть. Все это было у ее матери, бабушки и так далее.
– Но наша мать не умерла, – сказала Эстер, раздражаясь. – У нее родилось шестеро детей, и она выжила. Так что это все ерунда.
– Она несет в себе ужасы прошлого. Она и сама продукт этого прошлого, и – хотя мне и неприятно об этом говорить – мы тоже. – Розалинда вздрогнула. – И что еще хуже, она ненавидит нашего отца и никогда не хотела замуж. Нас она тоже никогда не хотела.
– Ужасно так говорить, – сказала Эстер.
– Конечно, ужасно. Но это правда. Ее жизнь после встречи с отцом и стала для нее в некотором роде смертью, вам не кажется? Быть может, это и есть то самое «ужасное», от которого Эстер, по мнению мамы, должна держаться подальше.
Эстер подошла к нам, словно пытаясь опередить Розалинду, пока та еще чего-нибудь не наговорила. Судя по всему, они планировали эту беседу, только она пошла немного не так.
– Основная мысль, которую мы хотели до тебя донести, состоит в том, что ничего ужасного ни с кем не случится, честно. Свадьба – это прекрасное, счастливое время, и я хотела бы, чтобы тебе оно тоже принесло радость.
Я кивнула, но только чтобы успокоить ее. Спорить с ними было бесполезно, мне это было очевидно. Я не была уверена в том, что Белинда права, как не была уверена в том, что она ошибается. Безголовая невеста в лесной могиле, голос Эстер, зовущий меня, – все это было.
– Можно, я посмотрю верхние комнаты? – спросила я в надежде побыть одной.
Эстер вздохнула с облегчением и разрешила мне подняться на второй этаж, позвав Розалинду смотреть комнату для стирки.
– О, чудненько, – откликнулась Розалинда.
Поднявшись по лестнице, я остановилась. Весь второй этаж занимал меньше места, чем девичье крыло в нашем доме. Две спальни по обе стороны от лестницы, а впереди – ванная комната в пепельно-розовых тонах. В главной спальне уже стояла богато декорированная кровать с балдахином, ее пружинная сетка и матрас были завернуты в целлофан.
Я присела на краешек кровати, а потом откинулась назад. Белизна стен здесь казалась бесконечной, ослепляющей, особенно по сравнению со спальнями в нашем доме. Снизу доносились голоса Эстер и Розалинды, иногда я слышала обрывки их фраз.
– Яйцо пашот? Отлично! – сказала Розалинда.
Я раскинула руки и стала водить ими вверх и вниз по гладкому целлофану. Скоро у молодоженов будет брачная ночь. Эстер ляжет в эту постель, а сверху – Мэтью, и они будут раздеты, как та парочка на фотографии.
– Ох, Роз, – сказала внизу Эстер, и я подумала, откуда, интересно, должна взяться кровь.
Вернувшись домой, мы обнаружили в холле
