style="font-size:15px;"> – Да, сэр, – самым ответственным тоном ответил я.
– Я ненадолго. И вот, на всякий случай, возьми-ка это.
И в руку мне лег его револьвер.
– Кто там? – закричал Кендалл, когда я вновь вошел в комнату. Доктор перед уходом вновь прикрыл ему глаза и включил свет.
– Это я, – сказал я, – Уилл Генри.
– Где доктор? Где Уортроп?
– Внизу в лаборатории, сэр.
– Он ищет лекарство?
– Н-не знаю, мистер Кендалл.
– Что значит «не знаю»? – завопил он. – Он врач, в конце концов, или нет?
– И да, и нет.
– Что? Что ты говоришь? И да, и нет?
– Он доктор, но не врач.
– Не врач? Тогда каких наук он доктор?
– Он монстролог, сэр.
– Монс…
– Монстро…
– Монстро…
– …лог.
– …лог?
– Монстролог, – повторил я.
– Монстролог! Большей чуши в жизни не слышал. Что это еще за ерунда?
– Он ученый, – сказал я, – доктор натурфилософии.
– О, Христос Всеблагой! – громко застонал Кендалл. – Меня похитил философ! – грудь его вновь дернулась вверх. – Зачем вы привязали меня к кровати? Почему не отправите в больницу?
Я промолчал. Как мне представлялось, скажи я Кендаллу правду, вряд ли бы из этого вышел толк. Я нервно погладил барабан револьвера. Зачем Уортроп привязал Кендалла к кровати? Зачем дал мне пистолет?
– Эй? – позвал Кендалл.
– Я тут.
– Я ни рук, ни ног не чувствую. Будь хорошим мальчиком и помоги мне.
– Я… мне нельзя вас развязывать, мистер Кендалл.
– Я что, просил меня развязать? Только ослабь немного узлы, будь добр: веревка в кожу врезается.
– Я спрошу у доктора, когда он вернется.
– Вернется? Откуда? Куда он ушел?
– В лабораторию, – напомнил я.
– Я британский подданный! – пронзительно закричал он. – Мой дядюшка – член Парламента! Твой так называемый «доктор» еще поплатится за нападение, избиение, похищение, удержание силой и пытки иностранного подданного! Вздернут его как пить дать и тебя на той же веревке!
– Он пытается вам помочь, мистер Кендалл.
– Помочь? Раздев донага и связав? Не пуская меня к настоящему врачу?
Револьвер холодил мне пальцы; когда же, наконец, рассвет, думал я. Скоро, уже скоро; солнце просто обязано скорее взойти.
– Я замерз, – прохныкал Кендалл. – Может, хотя бы накроешь меня чем-нибудь?
Я закусил губу. Больного и в самом деле трясло, зубы у него так и клацали. Что мне оставалось делать? Укрыть его доктор не запрещал, но я был уверен: если бы Уортроп хотел, чтобы Кендалла укрыли, он бы сделал это сам. Однако
