что-то начало першить в горле, будто он хватил полным ртом пыли, откашлялся, и сделал это вовремя – к нему расстроенной, какой-то ослабшей походкой приблизилась мать, шмыгнула носом.
– Вольт, вот тебе письмо для Дины Григорьевны, твоей тетки, – она протянула сыну свернутое треугольником письмо – такие треугольнички они получали с фронта от отца. – Как только прибудешь на место, сразу же напиши мне. Наказ усвоил?
– Так точно, товарищ лейтенант, усвоил, – Вольт улыбнулся, но улыбка получилась слабой, расстроенной, он даже помыслить себе не мог, как будет жить без матери? Только от одной этой перспективы внутри у него все обдавалось холодом, даже горло начинало щипать от холода.
Мать оглянулась на колонну машин, на людей, толпящихся около крытых грузовиков, на выкрашенный в защитный полевой цвет автобус, в котором ехало начальство и представитель санитарного управления фронта – солидный полковник с увесистым брюшком, лицо ее дрогнуло, она промокнула глаза форсистым мужским платком. Это был платок отца, еще с той поры, когда молодая пара еще только подала заявление в загс, роскошный платок этот был сшит из настоящего батиста, который не надо было гладить, он никогда не мялся…
– Ну, Вольт Николаич, – глухо произнесла мать, – вот и развилка… Ребячья группа, кстати, едет до Самарканда, а тетя Дина живет в двадцати километрах от этого города, в районном центре… К райцентру примыкает хлопководческий совхоз имени Клары Цеткин. Сможешь доехать без приключений?
Вольт в ответ лишь хмыкнул, но до конца пренебрежительную ноту не удержал, – хмыканье перешло в обычный жалобный вздох.
Мать снова вытерла глаза отцовским платком, сунула Вольту увесистый комок, вспотевший у нее в ладони.
– Это спрячь подальше, чтобы никто не вытащил.
– Чего это? – поинтересовался Вольт машинально, хотя знал, что это.
– Деньги, – коротко ответила мать, в голосе ее возникли и тут же пропали твердые нотки. – Деньги береги, их у нас мало.
– По машинам! – послышалась команда из штабного автобуса, и люди стали поспешно забираться в грузовики.
– Ну, все, – мать торопливо обняла сына, от нее пахло лекарствами, дух этот он ощутил только сейчас, подумал: а мать, наверное, принимает какие-нибудь порошки или микстуры, чтобы держаться на ногах, в глотке у нее опять возникло твердое сухое свербенье. – Все, Вольт, долгие проводы – лишние слезы.
Вскоре госпитальная колонна скрылась за длинным рядом бараков местного поселка, в воздухе осталось висеть облако острого бензинового духа. Вольт вздохнул – ему сделалось жаль самого себя.
Расстроенный, подмятый прощанием, он двинулся к детской группе, прибывшей на армейском автобусе с подпаленным боком: вчера на него напал «мессер», кинул несколько небольших бомб… Хорошо, что пулеметные кассеты у немца были пусты, а из пальца фриц стрелять не умел, попробовал мелкими фугасками попасть в автобус, но затея была напрасной
