– заполнено расслабленными горожанами, созерцающими текущую сквозь них, словно густой кисель, размеренную жизнь.
Дороги снова полосуют сухую землю, будто бичи погонщиков скота – измождённые спины животных. Ущелья рубцами и шрамами разрезают застывшие тела скал. А потоки воды, словно бесцветная кровь, уносят с Альтиплано последние живительные силы, распускаясь в устьях густыми лесами Амазонии. Но в этом нет ни трагедии, ни печали. Суровая жизнь веками была наставником для животных и растений, населяющих этот, на первый взгляд, недружелюбный край. И теперь некоторые виды вообще не могут жить за пределами каменистых высокогорий с недостатком кислорода. Злак киноа не растёт на высоте ниже трёх тысяч метров, а альпаки не спускаются в богатые травой долины, так как их основное питание – сухая высокогорная растительность. Эти горы находятся под властью такой же атмосферы великих тайн мироздания и загадочности природы, как и в Тибете. А от ощущения собственной целостности и гармонии с миром перехватывает дыхание. И пусть звёзды так же непостижимо далеки и выглядят всего лишь мелкими золотыми песчинками в тёмных глубинах Вселенной, но в кристально прозрачном воздухе их в десятки раз больше, чем в средней полосе России, и само небо здесь на четыре тысячи метров ближе, и кажется, отсюда до него проще дотянуться рукой…
Прерии со столовыми горами, изъеденными ветром, словно термитами, высокие кактусы с протянутыми вверх руками-отростками, красная почва, обожжённая солнцем, словно гончарные изделия автоклавом. Именно таким я всю жизнь представлял себе Дикий Запад Америки, таким его показывали в фильмах, снимаемых всего в трёх штатах: Аризона, Техас и Нью-Мексико. И как же часто штампы, навязанные СМИ и общественностью, укореняются в нас настолько глубоко, что, даже узнав правду, нам слишком сложно в неё поверить. Стереотипы живут с нами всё время, а истину мы часто узнаём лишь случайно и стремимся поскорее забыть.
На самом деле пейзажи прерий я смог увидеть в Боливии только рядом с Туписой (Tupiza), куда мы отправились на конную прогулку. Ступенчатые, сточенные эрозией холмы, будто пирамиды, окружали каньоны, тонкие башни огненно-рыжими шпилями взмывали вверх, казалось, едва выдерживая напор воздуха. Под копытами лошадей был окатанный галечник, словно гигантская шрапнель, рассеянная во время давних военных действий. От времени он смешался с землёй и песком и стал похож на клёклое тесто, начинённое изюмом. Думалось, что когда-то здесь бежали потоки воды, миллиметр за миллиметром унося песчаные скалы в реку, пока не образовали огромные лощины, похожие на расходящиеся в стороны ветви исполинских деревьев. Они стачивали породу, подобно реке Колорадо, образовавшей Гранд Каньон, но в какой-то момент вода исчезла отсюда, не успев завершить своё дело, и лишь мелкие ручейки, кое-где сочащиеся из скал, будто помнят, какую грандиозную работу они проделали за тот долгий период времени, когда ещё были полны сил и энергии.
