давай! – интонация матёрого мужика.
Они выпивают, едят, смеются.
– Лексей, ты чё, как не родной…
Не думал оказаться так моментально у тайной цели. Недуга постыдного (научный термин – импотенция) как не бывало. А чудище в тёплом болоте? Ладно, не всяк сон в руку.
На другой день их перетаскивают из Чёрной Пади на Косогор. К вечеру перетащились. Тепляк, маленькую избёнку, кинули, как ненужную. У Шрамкова – вагончик. Вырвал не так давно. Мастер намеривался в нём конторку вдобавок к кабинету в конторе. Но в итоге какого-то конфликта директора и Позднышева отдан Шрамкову. Об этом болтовня в коридоре перед отправкой в тайгу.
Первый день работают укрупнённой бригадой на один наряд. Именно работают, а не томятся в тепляке, получая тариф!
Удивительно, но трактор Микулова ожил ещё в Чёрной Пади. Иван заводит его на платформу трейлера. А когда прибывают на Косогор, он его с платформы скатывает, и дальше трактор трещит, не умолкая. Врал Ванька про «дефехт»? Врал, нежась в тепляке с похмелья?
Валка тут вверх да вверх. Отдыхает Луканин, глядя с этой пологой горы: трактора на площадке, с одного гидропогрузчик убирает хлысты, кладёт их на лесовоз. Над вагончиком дымок. С другого волока гуд пилы. Шрамков валит.
Опять отдыхает он, ругая делянку: от дерева до дерева – цепкие кусты. А другая пила взвизгивает на холостых оборотах и опять воет, входя в ствол. Рванул свою со свежего пня. Внизу живота – боль. Опять бы отдохнуть, да Шрамков… Прекрати он валку, хоть на миг, но не умолкает гуд той, второй пилы. Подгоняемый ею, – от дерева к дереву… Вдруг – тихо! «И у этого отдых!» И сам – на пенёк. Тишина! Только топорики обрубщиков: тюк, тюк, тюк (обрубают сучья).
– Григорий, не подашь канистру?.. – толстый голос неутомимого Кольки.
Луканин кинулся к следующему меченому дереву. Вторая пила опять: заправил. До обеда тот ни разу не отдохнул! Наконец, обед. Устал, а рабочий день далеко не к концу. В руках – дрожь, будто в них вибрирует пила.
Дядя Федя отцепляет от трактора хлысты, но прерывает работу и – плюх на бревно, из ватника – трубку.
– Ты чё опять куришь! – орёт Иван Микулов. – Давай разгрузим!
Лицо дяди Феди Оградихина, как из бани:
– Счас, Ваня, счас!
– Когда «счас»? Каждый кубометр записывают!
А трактор тарахтит: дал бы он отдохнуть мотору, что ли! Вдруг, сам мотор умолк.
– Мать-перемать……..! – горланит Микулов. – Никак заглох скотина! Только бегал, вот дьявол…. чтоб его громом…
– Так опосля обеда, Ваня, глянешь, – предлагает дядя Федя.
– Опосля-то, опосля, – Иван, недолго думая, хлопает крышкой капота и тоже закуривает.
И тут выходят с волоков собригадники, а к ним с другого волока подбегает жена Луканина:
– Вот это работа!
Да она липнет к Шрамкову! Но в этот день не будет говорить обычное: «Сидим, как дураки, а деньги мимо плывут».
Зойка с обедом. Шрамковцы
