её в ад. И какой здравомыслящий человек добровольно решится на такое испытание? Алиса зажмурилась: может быть, не ходить, проигнорировать сообщение, назваться другим именем, сбежать? Отдалённые голоса прервали её поток сознания, и девушка с надеждой бросилась на звук, как будто всё это время была на необитаемом острове и наконец-то заметила огонь от костра. Но внезапно замерла у полуоткрытой двери: женский силуэт болтал ногами, сидя на парте, а мужской – гладил возлюбленную по волосам. Алиса совсем не хотела, чтобы её обнаружили, поэтому, скрестив пальцы, загадала желание исчезнуть. Девушка сбежала бы, если бы знала куда, но сердце делало такие пируэты в груди, что ей пришлось остановиться и задержать дыхание. Наверное, даже на расстоянии можно было услышать этот оглушительный стук.
– Любимый, ты что, обиделся? – знакомый и одновременно чужой голос. Алиса нахмурилась: она определённо знала этот тембр, но интонации казались ей совершенно новыми.
– Придумываешь, – фыркнул в ответ юноша. – Я рад за тебя. Ты это заслужила, – слегка обиженный надтреснутый голос. Слова не соответствовали чувствам, и Алиса вздохнула. Но почти сразу опомнилась, прикрыла рот рукой и отошла от двери. Влюблённые ничего не услышали. Алисе стоило оставаться незаметной: теперь она просто подслушивала чужой разговор и едва ли нашла бы слова для оправдания.
– Ты лучший! – девушка чмокнула молодого человека в щёку.
– Знаешь, – продолжила она уже совершенно другим, серьёзным тоном, – тебе действительно не надо было выбирать Лермонтова.
– Почему это? – искреннее изумление и лёгкая досада.
– Не знаю… – пауза длиною в несколько секунд. Женский силуэт пожимает плечами. – Он такой мрачный, и я его побаиваюсь.
Алиса снова закрыла рот руками, чтобы не вскрикнуть: она неожиданно осознала, кто эти влюблённые.
– Тогда мне нужно было выбрать Есенина? – послышался сдавленный смех и щелчок зажигалки.
– Терпеть его не могу! – отрезала девушка. – Ты же знаешь, больше всего тебе подходит Маяковский.
Шумная затяжка. Алиса закрыла нос, чтобы не закашляться. Ещё одна болезнь девушки – непереносимость запаха сигарет.
– И почему это он мне подходит? Из-за жёлтой кофты? Думаешь, Лермонтов никогда бы не надел ничего вызывающего?
– Лаврик, давай не будем спорить, – девушка погладила юношу по руке.
Алиса перестала подглядывать и прислонилась к стене. Страшная боль в затылке мешала ей думать. Девушка обхватила голову, которая напоминала теперь раскалённый шар и грозилась взорваться.
Сложно представить, что грациозная девушка-поэт, не умеющая улыбаться, может осыпать возлюбленного уменьшительно-ласкательными суффиксами. Лаврик – это почти что котик, зайчик и иже с ними. Алиса подавила рвотный рефлекс: романтика для неё – всего лишь розовая выдумка коммерческого писаки. «Безуглов бы убил за такие выражения», –
