магазинов, когда ему исполнилось пятнадцать. Юношу называли гением, и он с гордостью нёс это звание, позволяя себе временные капризы и истерики. Куратор Вьюшин снисходительно покачал головой, но Алиса сжала кулаки и оглянулась на самодовольного студента. Когда Миша Андреев принялся изображать одногруппницу – тереть глаза и делать вид, что вздрагивает от рыданий, Лужицкая не выдержала. Она сняла тяжёлую заколку с драконом и, целясь в затылок, запустила в шутника. Мальчишка взвизгнул, повернув к обидчице багровое лицо:
– Сумасшедшая?
– Когда речь идёт о моих друзьях – да, – отрезала девушка, бросила на Андреева такой презрительный взгляд, как будто он был не человеком, а гадким насекомым, и отвернулась к окну. На улице шелестел дождь, и маленькие люди суетились, как муравьи, толкая друг друга локтями. Ни один из них не взял с собой зонт, слепо доверившись лживому прогнозу погоды.
– У Ветровой есть друзья? – послышалась чья-то удивлённая реплика. Но Алису не слишком волновало, кем была хозяйка этих насмешливых слов. Она никогда не стремилась найти общий язык с теми – другими – потому что весь мир делился для неё на две неравные части. С одной стороны, Алиса и её демоны, созданные силой воображения, а с другой – безликая толпа. Люди никогда не любили девушку, где бы она ни появлялась и какую бы роль на себя ни брала; Алиса отвечала взаимностью и чувствовала себя вполне удовлетворённой. Но Саша напоминала ей мотылька, случайно залетевшего в чужую квартиру. Привлечённая слабым источником света, она не находила в себе сил вернуться, потому что в глубине души боялась навсегда остаться во тьме. Алиса подхватила с тетради серебряный стразик и попыталась водворить его на чёрный ноготь безымянного пальца.
– Это что за чудище? – спросил Андреев у единомышленницы, которая наматывала на палец густую рыжую прядь и, не стесняясь, во все глаза рассматривала худенькую фигурку в длинном пиджаке с огромными бордовыми пуговицами.
– Лужицкая. Та самая, которая спорила с Безугловым.
– Да ладно? Вчера она выглядела лучше.
– Угу. А сейчас просто девочка из 2007-го.
Густой румянец залил полные щёки куратора, даже бакенбарды как будто сделались красными от возмущения. Небрежным взмахом руки он опрокинул кружку с письменного стола, и она разлетелась вдребезги, обрадовавшись долгожданному освобождению. Вьюшин молча взял щётку и совок. Душечка считался прекрасным преподавателем и приятным человеком, правда, ему никогда не давались воспитательные беседы. Алексей Михайлович знал за собой эту слабость и мечтал измениться: стать строгим и, возможно, немного бессердечным. Но всё заканчивалось виноватой улыбкой и беспомощной просьбой: «На этот раз я вас прощаю. Вот только больше так не делайте, хорошо?»
Девушка с густо подведёнными глазами и проколотой бровью кивнула – синие дреды на затылке подпрыгнули, точно и они принимали просьбу куратора. Алиса подняла с пола сломанную заколку.
