влюбился, – он договорил последнюю фразу с такой иронической интонацией, что Алиса решила пропустить её мимо ушей.
– А почему у тебя женский псевдоним?
– Это долгая история. Если хочешь, можем встретиться вечером. Тогда я тебе расскажу. – Элис подмигнул девушке и надел на её руку силиконовый браслет с тремя значками – анархия, любовь и мир. Последний из них, пацифик, немного стёрся, но панк сказал, что в этом нет ничего страшного.
– А ты просто Алиса?
Девушка пожала плечами.
– Когда мне скучно, я меняю псевдонимы. Сейчас я Саманта.
– Не слишком благозвучное имя.
– Это ненадолго.
Элис попрощался с новой знакомой у дверей переполненной столовой, а сам ускользнул в раздевалку за ветровкой.
Как только Алиса осталась в одиночестве, к ней вернулись тревожные, мучительные мысли, и захотелось надеть гигантские наушники, чтобы отключить настойчивый зловещий шёпот у себя в голове. Она остановилась на пороге, не решаясь зайти в столовую, и в то же время не могла развернуться и сбежать. Рудольф заметил её, чуть склонил голову и сделал приглашающий жест. Он высоко поднимал стакан с чаем, как будто держал в руках бокал, и о чём-то увлечённо рассказывал безмолвным и слегка утомлённым слушателям. Марья Семёновна, вахтёрша и по совместительству уборщица «Фатума», вежливо улыбалась, но постоянно оглядывалась по сторонам. Она тщетно искала причину, которая позволила бы ей уйти, и не решалась встать из-за стола первой. Приходилось смиренно ждать окончания затянувшегося монолога, в котором женщина не понимала ни слова. Она никогда не тратила время на бесплодные думы о высоких материях, а просто выполняла то, что от неё требовали. Если кто-нибудь разобьёт стакан – Марья Семёновна встанет, возьмёт веник и соберёт осколки. Но от философских диспутов о контекстах, подтекстах и метатекстах у неё начинала болеть голова. Вторая не менее рассеянная слушательница директора медленно водила вилкой по трещине на тарелке и уклончиво качала головой, когда слышала своё имя. Алиса узнала в этой печальной девушке Тину и невольно перевела взгляд на её руки. Всё те же массивные неудобные браслеты надёжно прятали изуродованные запястья. Тёмные, не поддающиеся маскировке круги под глазами придавали Алевтине ещё более измученный вид. Сколько бессонных ночей она провела в поисках подходящей рифмы?
Алиса подошла ближе и встала в очередь, но аппетит безнадёжно исчез и на еду не хотелось даже смотреть; девушка решила взять кофе и спрятаться в уголке. Рудольф продолжал наблюдать за ней, и от этих коротких косых взглядов колотилось сердце, точно оно было барабаном, а директор – музыкантом. Он держал в руках не только барабанные палочки, но и ключи от лабиринтов и порталов бесчисленного множества художественных миров. Тина отодвинула стул, когда Безуглов коснулся её щеки.
– Ты умница. Горжусь, что у меня есть такие талантливые студентки.
Девушка улыбнулась одними уголками губ и решительно встала.
– Извините, я кое-куда
