не стану называть вора по имени, – продолжил Клаус.
– Клаус, не будь занудой, – сказала Катя.
– Мы зовем вас Ганно, – сказал ее брат.
– Не все, – поправила Катя.
– Все, даже матушка, которая еще не дочитала.
– Нет, дочитала.
– В два пополудни еще нет.
– Я пересказала ей финал.
– Моей сестре нравится портить людям удовольствие. Мне она пересказала «Валькирию».
– Меня опередил отец, пришлось тебя спасать – иначе он понял бы, что ты его не слушал.
– А наш брат Хайнц рассказал нам, чем кончается Библия, – сказал Клаус. – И этим все загубил.
– Не Хайнц, а Петер, – возразила Катя. – Он кошмарный. Отцу пришлось запретить ему бывать в обществе.
– Моя сестра во всем слушается отца, – сказал Клаус. – На самом деле он занимается с ней наукой.
Томас переводил взгляд с брата на сестру. Он чувствовал, что втайне они над ним посмеиваются или, по крайней мере, дают понять, что в их кругу им с молодым поэтом не место. Он знал, что дома вспомнит каждое слово. Когда он вырезал из журнала портрет Прингсхаймов, он воображал их мир именно таким: элегантные люди и богатые интерьеры, блестящие и непоследовательные диалоги. И не важно, что убранство комнат было слишком роскошным, а некоторые из гостей вели себя немного развязно, – лишь бы эти двое не запрещали ему слушать и смотреть на себя.
– О нет! – воскликнула Катя. – Матушка попала в тиски этой дамы, жены альтиста.
– Зачем ее пригласили? – спросил Клаус.
– Потому что ты, или отец, или Малер, или кто-то еще восхищается его игрой.
– Отец ничего не смыслит в игре на альте.
– Моя бабка считает, что женщинам следует запретить выходить замуж, – сказала Катя. – Вообразите, как изменились бы эти комнаты, если бы к ее мнению прислушались.
– Моя бабушка – Хедвига Дом[1], – сказал Клаус Томасу, словно доверяя ему секрет. – Весьма передовая особа.
Когда они уходили, молодой поэт сказал Томасу, что спросил у тетушки, не евреи ли Прингсхаймы?
– И что она ответила?
– Были евреями. С обеих сторон. Но это в прошлом. Теперь они протестанты, даже если выглядят как евреи. Еврейская белая кость.
– Сменили веру?
– Тетушка сказала, они ассимилировались.
Однажды вечером, когда Томас, засидевшийся в кафе с Паулем и его братом, подошел к своему дому, кто-то приблизился к нему сзади, пока он возился с ключом. Обернувшись, он увидел высокого, худощавого и немолодого мужчину в очках. Томас не сразу узнал герра Гунемана из страховой конторы Шпинеля.
– Мне нужно с вами поговорить, – хрипло промолвил герр Гунеман.
Поначалу Томас решил, что герр Гунеман попал в беду, что на него напали и ограбили. Интересно, как он узнал его
