есть, у этих страшилищ? – шепотом спросил он. – Может, его подстрелить, а остальные разбегутся?
– Есть, – и ученица Безымянной ведьмы указала на шедшее впереди дерево, ростом чуть выше остальных. Его тело было покрыто серебристым мхом почти полностью, а голову украшали то ли ветви, то ли рога, на каждом из которых росли листья цвета кровавой ржи. – Не уверена, правда, что остальные разбегутся, но ослабеют – точно. Вот только оружие нужно, из серебра кованое, а у нас его нет…
– Я попробую… иначе, – и Овсень потянулся к гривне на шее.
Тоненькие обручи, обхватывающие ключицы или запястья, в доме посадника Южного Староместья носили почти все – они защищали душу от злой ворожбы, из-за которой душа могла покинуть тело до срока. Но только Овсеню при отправлении в дальнюю дорогу перепал тот, что был украшен дорогими и тяжелыми серебряными бусинами. Они заодно служили и оберегом от нечисти да навий, неупокоенных душ из мира мертвых. Отрок торопливо вытащил из тула стрелу, снял с гривны самую крупную из бусин и надвинул на заостренный наконечник.
«Только бы не сорвалась в полете!», – с тревогой думал он, натягивая тетиву. Вдох-выдох. Сесть ровно, поднять лук повыше, прицелиться. И не поддаваться древнему, как сам мир, ужасу перед нечистью поганой!
– Перун-батюшка, направь руку мою! – шепнул Овсень и выпустил стрелу.
Та зазвенела, рассекая туман впереди. Только пестрое оперение на миг перед глазами мелькнуло.
А затем чудовище заскрипело, заскребло себя по корявому лицу ветвистыми лапищами, пытаясь избавиться от стрелы, что воткнулась прямо в лоб. Поздно – ржаво-красная крона над головой вспыхнула и занялась огнем. Анчибал с воем рухнул в болото, но продолжал тлеть и под водой. Остальные страшилища сначала бестолково метались вокруг вожака, а затем хором взревели, будто сотня леших.
И многочисленные кочки, торчавшие из трясины, вдруг подняли головы и выпрямились, оскалив пасти. Из-под зарослей мокрой травы блестели глаза-гнилушки.
– Кочечники! – крикнула Василиса. – Не выказывайте страх, эти твари им питаются и растут!
Твари всколыхнулись раз, другой – и поволоклись жутким хороводом вокруг сбившихся в кучу людей, что-то бурча себе под нос и покачиваясь из стороны в сторону. Овсень ощутил, как качается в такт их корявой ходьбе земля под ногами.
– Это морок! – звенел в ушах голос Василисы. – Не смотрите по сторонам, это морок…
Туман неторопливо полз к ним со всех сторон, струясь серым потоком с розоватыми всполохами.
«Разве болотная хмарь бывает такой гладкой? – запоздало подумал отрок, и тут же выбросил эту мысль из головы. Ему вдруг стало лениво и равнодушно. И он с досадой ощутил, как душит шею серебряная гривна, как тянет к земле тяжеленный тул со стрелами. Зачем оно все? Захотелось сойти с коня, упасть на землю, зарыться носом в траву, и пусть прорастет над его головой тоненькая хлипкая березка, что будет петь по ночам колыбельные, а днем рассказывать сказки, и так
