ушла из магазина. – Тут же добавила Полин, будто прочитав мои мысли. – Буду с Крисом, пока ты не подыщешь новое место.
– Полин, я идиот. Сорвался и всё испортил. Мне очень жаль.
– Потеря работы – не то, о чём следует жалеть. Придётся утянуть пояса? Что ж, нам не привыкать. Жалеть нужно о том, что в мире всё ещё есть люди, вроде твоего пустоголового начальника. Злые, нетерпимые и жадные. Мы выкарабкаемся, вот увидишь.
Полин ещё не закончила с моими ссадинами, но я вырвал свою руку и крепко сжал её миниатюрную ладонь.
– Что бы я делал без тебя, Полин?
На её лице мелькнуло что-то наподобие улыбки.
– А я не знаю, что бы я делала без вас с Крисом. И в следующий раз, Шон. Бей сильнее.
Мы поняли друг друга с полувзгляда и вернулись к моим ранам, убаюкивая общее молчание. Полин была моей опорой, но как бы я не портачил, мы с Крисом были той ниточкой, что связывала её с мёртвой дочерью. Она чувствовала Элизабет, когда касалась непослушных волос моего сына. Видела Элизабет в его глазах за линзами очков, таких же тёмных, как у всего семейства Холланд. Порой, я удивлялся, пытаясь отыскать, что Крису досталась от меня. Есть ли в нём крупица Тёрнеров?
Ужиная вместе с семьёй, собранной по кусочкам из моей тёщи, сына и брата, я впервые за долгое время почувствовал внутренний покой. В кухне витал ароматный смог запеченных куриных ножек, благодаря Полин. Звучала неподдельная мелодия смеха, благодаря моему брату. И ощущались невидимые пылинки любви, благодаря моему сыну, который скреплял всё это воедино.
К моему превеликому неудовольствию, Крис пожелал, чтобы сегодня любимый дядя уложил его спать и почитал про Гарри Поттера на ночь. Позволив им такую вольность, я помог Полин с посудой и уселся в гостиной, мечтая о горьком виски, которое бы пересилило горечь моих мыслей. Но в доме Холландов-Тёрнеров не хранилось ни капли алкоголя. А я не брал спиртного в рот уже шесть лет, с тех пор, как сумел избавиться от этого наваждения после смерти Элизабет.
Первые два месяца я не просыхал. Полин и Уэйн настояли на том, чтобы первое время мы с малышом пожили у них. Я не имел ни малейшего понятия, как позаботиться о младенце и, чего греха таить, как позаботиться о себе. Первые несколько дней я отказывался вставать с дивана, а если вставал, то лишь в туалет, по возвращению заваливаясь обратно и буравя взглядом портрет Элизабет на полке над телевизором. «Належавшись» в кувезе в больнице, Крис плакал в соседней комнате, а я не слышал ничего, кроме белого шума. Полин не беспокоила меня, дав время окунуться в горе с головой, хотя сама душилась этим же горем. И никого не было рядом, чтобы дать время уйти в него с головой ей.
Уэйн пропадал на работе, но чаще появлялся дома, нежели сейчас. И вот, как-то вечером он присел рядом на подушки дивана и поставил рядом со мной стакан виски. Велел выпить залпом, и подлил ещё. Это стало первым и единственным, что смогло хоть как-то притупить боль. Мы молча глотали виски в гостиной, пока Полин опекала Криса наверху. Они перетащили кроватку в хозяйскую спальню, потому что я не мог нянчиться
