стоять у своего стола. Какое-то время он просто рассматривал меня, как под микроскопом, пытаясь что-то разглядеть, что-то понять. Я же видел лишь его блёклые очертания на фоне дневного света за окном.
– О чём вы хотели поговорить?
– О том, что вы хотели, чтобы я сделал.
За эти полтора месяца беспробудного пьянства я выходил лишь в магазин за жгучей, исцеляющей сывороткой, но сегодня удлинил свой маршрут. Сам не знаю, как, но вышел за дверь и направился совершенно в другом направлении, пока не добрался до больницы. Только сейчас понял, что стою всё в тех же домашних тапочках, промокших насквозь и пускающих водяные лужи на стерильный пол. Я не ощущал холода, хотя даже не накинул куртку, а декабрь, незаметно заступивший на службу, был колючим, как спицы Полин, которыми она раньше вязала причудливые свитера.
– Я уже говорил вам. – Послышался уже не такой мягкий голос доктора. – Это был вынужденный выбор, иначе бы мы потеряли обоих… Вы подписали документы, что согласны с решением спасать ребёнка.
Он порылся в стенном шкафу и выудил оттуда папку. Шлёпнул на стол и открыл, чтобы я собственными глазами убедился. Я нахмурился, не в силах вспомнить, что подписывал что-то эти несколько месяцев. Пробежав глазами по тексту, который сливался в единую кляксу, я опустился в самый низ и увидел закорючку своих инициалов. Немного кривее, чем обычно. Но это точно моя подпись. Ш. Т. И завиток. Сомнений не было.
– Не помню, чтобы подписывал это.
– Перед тем, как отправиться домой, мы обсудили последствия вашего решения, и вы согласились снять ответственность с больницы. Это было здесь же, в моём кабинете.
Но я повторил, что не помню этого. Я вообще не помню остаток дня после того, как увидел тело жены в море крови. Лишь урывки воспоминаний. Полин прижимает меня к груди. Кто-то усаживает меня в машину. Подушки дивана со знакомым запахом когда-то вывернутого на них лукового супа и кондиционера для белья. Но не этот кабинет и никак не этот документ.
– Если вы пришли обвинять меня, то у вас нет на это прав. – Доктор Крейг многозначительно указал пальцем на мою закорючку. – Ваша подпись лишила вас этой привилегии.
Он говорил спокойно, но я нутром чувствовал, что он весь на нервах и тайно смакует свою коварную победу.
– Вы обманули меня.
– И в мыслях не было, уверяю вас.
– Я не мог тогда здраво мыслить. – Впрочем, как и сейчас. Я бы подписал что угодно в тот момент. Распоряжение о запуске ракеты в космос. Пакт о нападении на Бангладеш. Согласие на то, что я чёртов телепузик.
Но доктор развёл руками.
– Факт на лицо.
Смятение сменилось яростью. Первая волна накрыла с головой, вторая достигла рук и ног, третья заставила меня сделать то, о чём я до сих пор не жалею. Я схватил хитреца за грудки и прижал к шкафу. Стекло на дверцах затряслось, какие-то вещицы внутри затарабанили друг о друга, что-то упало.
– Ты, мерзкий червяк.
– Отпустите меня,
