в семейном торжестве.
Крис помогал мне варганить спагетти с жареными колбасками – блюдо, которое я не побоялся испортить перед приходом гостей. Генри и Кэм привезли с собой десерт из кондитерской «Ями». Шесть эклеров с заварным кремом и какой-то пирог с ягодами, который выглядел, как произведение искусства. И никакого вина – все блюли законы дома Холландов-Тёрнеров, в большей степени из-за боязни разозлить Полин.
Мы болтали, смеялись и поднимали бокалы с лимонадом за здоровье Полин и наше с Генри будущее в «Спенсер и Ко». Крис, как бывало, когда Генри заглядывал к нам, умолял дядюшку уложить его и почитать перед сном. А тот был только рад провести время с племянником и заодно узнать продолжение истории про Гарри Поттера. Уэйн отвёл Полин в спальню, чтобы та отдохнула, а мы с Камиллой остались сражаться с горой грязной посуды.
– Хороший получился вечер. – С улыбкой сказала Кэм, вытирая тарелки и убирая их на место.
– Да, нужно почаще собираться.
Мне всегда было уютно рядом с Кэм. Я был первым из семьи, с кем её познакомил Генри. Родители удостоились этой чести гораздо позже, и, помню, всё прошло не так уж гладко, как он надеялся. Мама была в своём репертуаре. Устроила девушке младшего сына допрос с пристрастием, словно отбирала ни потенциальную невестку, а донора почки. Она была холодна, впрочем, она была холодна со всеми, даже с сыновьями. В детстве от неё было не дождаться ни объятия, ни поцелуя, ни даже пяти минут, которые она готова была на нас потратить. Её больше волновали другие вещи: собственная внешность, журналы мод и встречи с подругами, которым она говорила больше слов, чем сыновьям.
Отец был капельку мягче, но во всём потакал матери. Стоило ей сказать «Эдвин, ты так и будешь стоять?», когда мы с Генри колошматили друг друга за игрушку, как тот тут же пытался выдавить из себя наставительную речь, а мать благополучно скрывалась в своей комнате, лишь бы быть от передряги подальше. Попросите меня назвать самых чёрствых родителей, и я отвечу, что это Клара и Эдвин Тёрнеры.
Камилла не дотягивала до идеальной невестки, которую хотела видеть в семье моя мать. Элизабет пережила ту же участь. Мы навещали родителей в Чикаго раз в год, и этого было предостаточно для того, чтобы не терять связи, которой и так не было. Мать не устраивало, что Элизабет «всего лишь учительница в младших классах». Её слова, не мои. Что она из обычной семьи продавщицы и слесаря по ремонту автомобилей. Что они не подтираются купюрами и не пьют «Шато Марго» по вечерам. Позже её стало не устраивать, что Элизабет не может подарить им внуков. Не постесняюсь предположить, что их не устраивало ещё и то, что она умерла на операционном столе и скинула заботу о сыне на мои плечи.
Но Камилле пришлось ещё хуже. Её семья была ещё более обычной и ничем не примечательной. Разве что национальностью. Генри рассказывал, как мама несколько раз скривилась при встрече с Кэм. Впервые, когда увидела её смуглую кожу и черноту волос. Во второй, когда узнала,
