атласе, тело требовательно и жадно изгибалось, трепетало, звало.
– Варька. Ты ведьма. Изыди, сила нечистая, пропали.
Варька коротко засмеялась, потом зябко дрогнула, обняв нежные плечи руками, немного жалобно шепнула.
– Озябла я, Алеша. Согрей.
И оставшаяся ночь полыхала огнём и казалось, что под их горящими телами тлела мурава.
…
Неуклюжая, сутуловатая фигура Галины на удивление органично выглядела в коровнике, как будто она век тут стояла. Вязаная мохнатая шапка, которую она, почему-то надела в такую жару, скрывала рыжие кудряшки, мешковатый халат, который ей выдали, свисал с худых плеч, края голенищ резиновых сапог огромного размера скрывались по полами халата, и от этого и так коротковатые ноги девушки казались особенно короткими. Но зато глазки горели весёлым огнём, длиннющие ресницы трепетали бабочками, а розовый, влажный рот был приоткрыт и ловил каждое слово. Алешка провел её по длинному коридору между стойл, показал, как наполнять кормушки, как менять воду в поилках, как вычищать подстилку.
– Ну как, Галь? Не тяжело? Справишься? Да шапку эту сними свою, косынку надо, у нас работницы все в косынках. А то, гляди, бычки злятся, они не привыкли к таким мохнатым головам.
Галина стащила шапку, мотнула головой, обдав Алешку запахом земляничного мыла и осветив рыжим огнём кудряшек, улыбнулась.
– Всё нравится, Алешк. А после работы бабка просила зайти, ручку у колодца починить. Зайдёшь?
Алешка нехотя кивнул головой и пошёл в дом.
Отец довольно кивал, слушая Алешкин рассказ о работе. Немного не такого хотел для сына, да ладно, зоотехник в селе человек уважаемый. Отучится, так вообще – на всю округу прославится, молодец. Заварив чай, он подсел ближе к сыну, чуть прихлопнул его корявой ладонью по крепкому плечу, хитро блеснул глазом.
– А чо, Лёшка, народ говорит Галина Катаринина к тебе клонится. Одобряю. Хорошая девка, хозяйственная, хоть и чужая в селе. Давай, не теряйся. У осени и окрутим.
Алешка поморщился, смачно откусил пряник, хлебнул чая.
– Ладно отец. Поглядим….
ГЛАВА 7. ОБРУЧЕНИЕ
– Заходи, родненький, заходи, хороший. Без мужика и жизнь несподручная, ни гвоздь забить, ни дров порубить. Я старая, Галинка слабенькая у меня. А старый, вишь, больше за юбками бегает, лунь седой. Чтоб ему глаза повыпучило. Идол.
Бабка Катарина, нарядная, как на пасху, стояла у ворот, ждала. Юбка до пола, таких уж и не носят, переливалась на солнышке, как перламутр, ткань, видно, старинная, редкая, дорогая. Да и кофта, белая, чуть пожелтевшая от времени, с расшитыми дивными узорами рукавами, тоже была непростой- уж больно тоненькая, нежная, благородная, из старых резных сундуков. Безрукавка с баской вообще казалась произведением искусства, так вещи расшивали
