как там «Калабрия», что удалось узнать? – спросил Ратников. – Похоже на Рингхальс?
– Один в один, – ответил Вараксин. – Мы запросили в Евратоме копии аварийно-диагностических файлов. В обоих эпизодах центры взрывов располагались на нулевой отметке. Судя по всему, пыхнули теплообменники.
– Это системы охлаждения, – согласно кивнул я. – А сами реакторы?
– Блоки разрушены, да. Но все двухтысячники заглублены под землю, что уже неплохо, – пояснил Вараксин. – Поэтому выбросы фрагментов ядерного топлива из реактора минимальны. С чернобыльскими не сравнить. Кстати, второй реактор в Калабрии – водо-водяной. И он-то уцелел, хотя проект опять же российский.
Ратников вопросительно взглянул на меня.
– А в чём главное отличие быстрых реакторов? С точки зрения их уязвимости… Ну, ты понимаешь.
– В теплообменнике такого реактора, – пояснил я, – натрия – хоть залейся. И воды – целая река. А разделены эти жидкости металлическими стенками толщиной в миллиметр.
– Выходит, что слабое звено – теплообменник? – спросил Ратников.
– Получается, так, – ответил я.
– Ещё новость по Рингхальсу, – сказал Вараксин. – Нашли Эриксона.
– Да? Жив‑здоров?
– Увы, труп…
– А кто такой Эриксон? – спросил я.
– Лукас Эриксон – главный физик атомной станции в Рингхальсе, – пояснил Вараксин. – Катастрофа случилась ночью, когда он был дома. Но утром на станции не появился. Выдвигалась версия, что Эриксон скрылся – чтобы избежать ответственности за аварию.
– А где его нашли? – поинтересовался Ратников.
– В море. Нашли то, что от него осталось. Опознали по персональному чипу, – сказал Вараксин.
– Выходит, ночью он пошёл купаться – и утонул? – предположил я.
– Ага, – ехидно заметил Вараксин. – Купаться. Прямо в костюме.
– Ну, други мои, что скажете? – Ратников не спеша оглядел нас.
– Похоже на начало какой-то операции, – предположил Вараксин.
– Именно! – воскликнул Ратников. – Именно так! Единого действия, направленного… А чёрт его знает, куда оно направлено. Ясно одно, – он перевёл взгляд на меня, – кто в тебя целился, тот и реакторы порушил.
– Однозначно.
– Так что отныне работаешь на первый сектор. Как и при любой внешней агрессии мы должны ответить на три вопроса. Кто нападает? Чего хотят? Чем это грозит человечеству? Так что – думай, Александр Павлович, думай.
– Так точно!
– Да, ещё раз – из Москвы пока ни ногой! Пусть отдохнёт от тебя Чехия, – сказал Ратников. – Дело оказалось серьёзным до чрезвычайности. Куда серьёзней, чем я полагал прежде. Уверен, это наш профиль, первого сектора. К сожалению.
Я взглянул на циферблат: Времени было – 23:50. Московского. Грёбаная пятница…
Часть II. Огненный ребус
Один я на всей планете
