Распадается черепашьим ходом, полупериод – четыре с половиной миллиарда лет. Только представь: столько же годиков нашей планете. А у натрия‑двадцать четыре полупериод совсем мизерный, пятнадцать часов. И у сто тридцать первого йода цифра небольшая – восемь суток. Чувствуешь разницу?
– Ничего себе. Но почему сегодня-то про натрий замолчали? Ну, который в Рингхальсе?
– Так ведь высокая активность – она всегда быстро сходит на ноль. Что называется, нет худа без добра. За пятнадцать часов распадается половина натрия-двадцать четыре. За двое суток активность снижается в десять раз, за четверо – в сто. А за десять полупериодов – это шесть суток, – активность падает тысячекратно. Неделя-другая – даже следа не останется.
– Так просто!
– И тогда на первое место выползает…
– Йод?
– Да, сто тридцать первый, но и он живёт недолго. Три месяца – и нет проблемы. А дальше на главную сцену выходит знаменитая парочка – стронций-девяносто и цезий-сто тридцать семь. Эти приходят на века.
– Так ведь и уран…
– Даже и не сравнивай. Свежий уран…
– Свежий? – не понял Ратников.
– То есть необлучённый. Ещё не поработал в реакторе и продуктов деления не содержит. Ни стронция, ни цезия, не говоря уже об йоде. Такой уран почти не радиоактивный, его можно держать в руках.
– Неужели?
– Проверено на себе.
– А как же Югославия, там снаряды…
– Ну да. Потому что при взрыве образуется урановая мелкодисперсная пыль и аэрозоли, – пояснил я. – Понимаешь, это как термометр. Пока он целёхонький – пользуйся на здоровье. Но если градусник разбился. пары ртути с воздухом поступают внутрь организма. А это совсем другая история.
– Ясно. И вот насчёт стронция…
– А это уже серьёзно. Полураспад – что у стронция, что у цезия – не миллиарды, а всего-то около тридцати лет.
– И в этом проблема?
– Вот именно! Цифра противная – она соизмерима со сроками человеческой жизни. Активность этих изотопов – мама не горюй, однако распадаются они не так быстро, как хотелось бы. Десять полупериодов – это триста лет. Вспотеешь ждать.
– Спасибо, Александр Павлович, просветил. Я правильно понял: хоть реактор уже не работает, а…
– Ты правильно понял. Ещё картинка для наглядности. В реактор помещают сборки с твэлами из плутония. Этакие атомные поленья. Когда их много, масса плутония достигает критической – пошла цепная реакция деления. Поленья пылают, активность внутри реактора – жуткая. Теперь дальше. Реактор остановили…
– Остановили?.. – не понял он.
– Не важно, как именно, плановая остановка или авария… Главное, что прекратилось деление ядер. Но радиация-то не исчезла, ведь продукты деления продолжают усиленно распадаться. Можно сказать, мы имеем кучу тлеющих головешек. А в случае взрыва – ещё и тучу раскалённой
