что слушаю вполуха. Типа, тут жили ещё две девахи? Ну теперь ясно, что все девчонки – приёмыши. Даже любительница гульнуть не может наплодить кучу детей одного возраста. Да уж, у меня глаз как у орла. Точно могу определить, что всем «дочкам» меньше двадцати. Ну и фиг с ними.
Я хочу сразу завалиться на вкусно пахнущее бельё. Но белобрыска кладёт на постель полотенце, и я с умной рожей плетусь в душ. Дома я редко моюсь перед сном. Зачем? На языке вертится острота, типа, если я всё время буду мыться, то вряд ли стану такой же, как мисс Крольчиха. Но я промолчала. Она может пожаловаться мамаше. А мне неохота получить пинка под зад из дому. Может, я ещё стопятьсот лет в такой не попаду. В ванной я просто включила воду на полную, чтобы она не сомневалась, что я моюсь. Смачиваю волосы руками и выхожу, в надежде, что настырная девчонка свалила. Так и есть. Ой, со смеху описаешься! На кровати лежит розовая сорочка с кружевами! Сроду я такое не надену. В них ходят только идиотки в локонах с глупыми кукольными рожами. Видала я таких. Они и разговаривают, точно хватанули сироп от запора и боятся обделаться.
«Ах, мой славный Мини! Ты такая сладкая собачка! Иди, мамочка чмокнет тебя в носик». Тьфу, блевотина!
Я швыряю сорочку на соседнюю кровать и залезаю под одеяло в своей футболке и застиранных трусах, которые держатся только за счёт резинки. Последнее, о чём я думаю, прежде чем отрубиться, так это про унитаз в ванной комнате. На нём есть пластиковый ободок.
Вот это супер! Если Бог действительно есть, значит он с гарантией решил, что мне хватит получать оплеухи и надо бы ему, наконец, раскошелиться на что-то хорошее. Я бы хотела поорать и попрыгать на кровати, но вспомнила, что Морган вечно трындел, что когда мне весело, я прямо точная копия обезьяны. Он, конечно, говнюк, но неохота услышать такое ещё и от Летисии. С утра мы остались с ней вдвоём. Не считая Айрин, которая торчит у себя и, по словам миссис Гилмор, ужас как занята. Надеюсь, она не варит зелье из лягушек и летучих мышей. Короче, я остаюсь у мамы Лети! Да, она сама предложила после того, как тысячу лет расспрашивала меня точно как коп по работе с подростками. Вообще-то я люблю приврать, когда взрослые на меня наседают, но почему-то с Летисией не стала заливать и вывалила всё как есть. Про мать, которая умерла полгода назад и всё такое. Удивительно, что я так спокойно вспоминала о матери. Но у меня реально не было слёз и завываний, как показывают в кино. Может, я чокнутая? Не, ну не то что бы мне не жалко, что Роуз Дойл померла, просто я привыкла быть сама по себе. Даже если бы на меня наставили пистолет, я не смогла бы вспомнить, когда мать меня целовала или обнимала. От тётки Энни я знаю, что мой родной папаша был снежком. Летисия молчит, но я тут же поправляюсь и говорю, что он был белый. Наверное, заделал меня между отсидками – по словам той же Энни, он вышел из тюряги, помотался с моей матерью недели две и снова сел. Вот не повезло! Из-за него я получилась довольно светлокожей,
