под подушку. Проснулась она от странного ощущения, будто кто-то касается ее лица. Оказалось, это сработал вибросигнал будильника. Она еще пыталась отключить его, когда из тьмы раздался тихий голос.
– Ты меня ждешь?
Она не отвечала, пока не справилась с будильником.
– С кем ты разговариваешь?
– С кем же, как не с женщиной, которая думает, что знает.
– А может, еще и с Бенджамином, а? Говоря, что больше никто тебя не слышит, ты же не имел в виду, что слышать тебя могу я одна?
– Умная женщина. Все вы считаете себя умницами.
– Это ты считаешь себя умнее всех, – возразила Дорин запальчиво, забыв даже понизить голос. – Ты хуже ребенка. Решил, что можешь безнаказанно дразнить Бенджамина, вот до такой степени ты нас презираешь, но тебе и в голову не пришло, что малыш может дать мне знать, пусть даже сам того не понимая.
– Ты сама-то соображаешь, что говоришь? Послушай себя. Ты выжила из ума, Дорин.
– Нет, пока я еще помню свое имя. Сказать, почему никто не знает твоего?
– Позабавь меня. Я не тороплюсь, ведь теперь он мой.
– Потому что имени у тебя нет.
Дорин услышала хихиканье и щелканье мелких зубок.
– Значит, ты не можешь его назвать и спасти его.
– И все же я могу сказать, как ты зовешься.
– Я жду. Я весь превратился в уши – не считая рта.
– Может, так: «А перережь винт, пловец!»?
– Полно, это вовсе не имя! – Голос зазвучал резко, как оскаленные зубы.
– Я же сказала, у тебя никогда не было имени. Может, тебя зовут «Повар вен, теперь жилец»?
– Ты бредишь, женщина. Ты так же безумна, как была безумна твоя дочь.
– Да, потому что ты и Денни превратили ее жизнь в ад. – От горя Дорин с трудом сохраняла контроль над собой, но знала, что должна держать себя в руках, пока еще не отстояла Бенджамина. – Цвет вне пера про жилье, – прошептала она.
– Это даже не фраза. – Голос звучал насмешливо, но в нем нарастала злоба. – Довольно. Время настало.
– Да, – отозвалась Дорин. – Настало время для меня и моей семьи.
Она устала дразнить его, пришла пора произнести слова, которые ей выдал компьютер.
– Тебя зовут пожиратель первенцев, – сказала она.
Из угла за кроваткой, завывая, как хищный зверь, попятилась тень. Ростом она была немногим выше Бенджамина, но широкая и приземистая, как жаба. В полумраке Дорин не могла рассмотреть его как следует, особенно лицо, тем более что оно было совсем крохотным. Однако она рассмотрела зияющую пасть, в которой поблескивали зубы, множество мелких зубов, а потом челюсти вдруг раскрылись еще шире, как бы зевая. Голова словно развалилась на две половины и вдруг проглотила сама себя, следующий конвульсивный глоток – и в пасти исчезло приземистое тело. Вой резко оборвался, будто существо взорвалось,
