иконки булавками прикреплены к ковру над кроватью. Напротив – его, то есть твоя – фотография во младенчестве, месяц от роду. Ты лежишь на спине, крупный такой, даже толстенький, и недовольно смотришь из своего младенческого небытия на себя теперешнего, похоронившего мать. – Сколько тебе лет? – спрашивала она, когда они виделись последний раз. Почти шестьдесят. Жуть какая. И нет больше детства, оно только что закончилось. Из твоей детской семьи остался только ты, все умерли, сначала отец, потом старший брат, потом бабушка, и вот теперь мать. Теперь ты крайний.
Кладбище в плохом месте, на краю степи. Автобус останавливается за километр, там у него конечная, а дальше ты идешь вдоль пыльной дороги, по которой проносятся самосвалы, груженные щебнем. На полдороге – нелепая палатка, торгующая кладбищенскими принадлежностями. Венки, искусственные цветы. Вид их невыносим. Разноцветные, неестественно яркие, будто фрагменты внутренностей какого-то разъятого существа, они еще и пахнут чем-то химическим. Я помню, как мы с мамой – она еще была на ногах – ходили к бабушке на могилу и втыкали в землю вокруг крестика эти цветы. Со временем они блекнут на солнце и под дождем и покрываются пылью. Она навсегда въедается в цветочную ткань. Были разноцветные – а стали все одинаково серые.
Я, ты, он – какая разница. Нет ни одного, ни другого, ни третьего. Есть только точка невозврата, как говорят в телевизоре и пишут в газетах. Вот она, эта точка, и наступила. Теперь ты не вернешься в детство, теперь только вперед, к собственной старости и смерти.
И тогда ты написал вот такие стихи. Впрочем, стихи ли это? Ни начала, ни конца, ни рифмы, ни размера. Хорошо, ты написал вот такие строчки.
какие яркие кладбищенские искусственные цветы
и пахнут они пластмассовым неземным тряпьем
пособирать их с могил и стряхнуть полночную пыль
и скинуть одежду и обрядиться жар-птицей вон
гляди дурачок по кладбищу ряженый побежал
да нет же крылами он машет и по небу летит
а цветы так и сыплются вниз будто солнца лучи
как последний потеряет цветок разобьется он
А сегодня ты, или я, написал такие строчки:
вчера я похоронил свое детство
как я это сделал
да очень просто
я выкопал ямку
положил туда оставшиеся игрушки
и мамину брошку-ящерку
а потом накрыл все стеклышком
и получился секретик
я нагреб на него земляного сора
а вот фиг кто найдет его
разве я сам если только
ангел напомнит мне место
ну похоронил а что дальше
а что накрутил усы как Сальва́дор
который Дали и шагами
дальше пошел куда-то
Глупость какая, кто тебе сказал, что можно переставлять ударение в словах? Сальвбдор! Если пишешь строчки, то все можно? Ты так всерьез считаешь? А возможно,
