вольную грамоту, а ради этого можно вытерпеть любое поношение. Есть что-либо на свете краше свободы?! В мечтах Наташа представляла, как вернётся домой к мамушке с тятенькой. Тишком прокрадётся в сени, распахнёт дверь да и рухнет им в ноженьки: принимайте, мол, своё оплаканное чадушко!
Новую пиесу Иван Осипович сочинил со скоростью игры в горелки, и Наташе досталась роль прекрасной Флоры, которую приносят в жертву одноглазому чудищу Циклопусу. Циклопуса изображал пастух Ерёма. Для роли ему сбрили бороду, после чего Ерёма забился в коровник и отказывался показываться на люди. В конце действа Флору должна поглотить огненная пучина в виде подожжённой копны сена, а сопровождать сиё действо – пение хора дев.
После тщательного отбора девами барин назначил свинарку Машку, дочку колесника Парашку и жену конюха тётку Акулину, толстую и усатую, зато голосистую. Дев надлежало обрядить нимфами и увить лентами. На лужайке перед особняком мужики сколотили подмостки с ситцевым занавесом и принесли лавки. Барин бегал туда-сюда, нюхал табак, чихал, тряс париком и, судя по всему, находился в состоянии, близком к нервическому припадку.
Накануне праздника в имение потянулись экипажи с гостями. Загодя приехали две подруги хозяйки – старые девы графини Бобровы. Их сиятельств разместили в гостевых покоях. К обеду обещались быть соседские помещики, и ближе к вечеру должна была появиться главная гостья – фрейлина Порецкая, пользующаяся влиянием при Императорском дворе.
Перед выступлением Наташа прокралась в спальню Милицы Петровны. Откинувшись на подушки, старая барыня спала, перемежая храп с сипением и сопением. Едва не задохнувшись от спёртого воздуха, Наташа опустилась на колени перед иконой. Ей было стыдно предстать перед Пречистой в непотребном наряде, поэтому она набросила на плечи истлевший от старости кусок ряднины.
– Матушка, Заступница Небесная, Ты уже однажды сжалилась надо мной. Не отверни от меня лица Своего. Помоги исполнить роль, чтобы угодить барину. Он обещал дать мне вольную!
Барыня на перинах ворочалась и пыхтела, сбивая девушку с мысли.
Наташа несколько раз прочла «Достойно есть»[25] и замерла в ожидании, что икона прольёт с образа хоть лучик света.
В глубине дома хлопнула дверь. Зычный голос тётки Акулины закричал:
– Наташка, где тебя носит? Барин приказал бечь повторять роль.
Девы из хора дев уже стояли наготове с распущенными волосами и берёзовыми венками на головах. Полуголая тётка Акулина могучими дланями прижимала к животу подобие лиры, и выражение её лица не предвещало ничего хорошего. Машка с Парашкой, держась за руки, испуганно моргали. Циклопус Ерёма, вопреки ожиданию, был весел и сыто икал, распространяя вокруг ядрёный бражный дух. Оба его глаза были затянуты шёлковым чулком с проколотыми дырками для обзора, а на лбу поверх повязки углём из печи Иван Осипович лично начертал огромное око с лучами-ресницами.
От страха перед выступлением Наташу одолела трясучка,
Похвала Пресвятой Богородице: «Достойно есть яко воистинну блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего. Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем».
