я знаю, нет. Владимир каждое утро выбегал на зарядку. И насколько я знаю, он был очень порядочным человеком!
Женщина покосилась на меня и волос на её подбородке возмущенно зашевелился. Но, очевидно, наше сходство окончательно убедило её в том, что я сын своего отца, и женщине ничего не оставалось, как примириться с новыми для неё подробностями ранней биографии соседа.
– Вы не знаете, кто прислал эту телеграмму?
Я вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
Женщина, не выпуская чашку, прищурила близорукие глаза и пожала плечами.
– Не знаю. Может, с работы.
Я спрятал телеграмму.
Перед уходом я спросил:
– Вы прибираете в квартире?
Женщина замялась.
– Вам нужен ключ? Со времени болезни Вали запасной ключ у меня…
– Нет, нет. Спасибо. Спокойной ночи.
В квартире я, не раздеваясь, прилёг на диван, прикрыл веки и тут же уснул.
3
Назавтра я решил зайти в домоуправление, чтобы уладить кое-какие формальности. Затем, вероятно, следовало навестить редакцию издания, где работал отец, поблагодарить за организацию похорон. Наверное, существовал этикет, подобающий случаю.
Но прежде я решил позавтракать и поискать семейный альбом, чтобы не оказаться в неловкой ситуации, скажем, не узнать отца на фотографии в редакции или где-нибудь еще. С могилы, очевидно, из-за дождя убрали даже его временный снимок.
Накануне я не догадался купить еду. Но захватил в дорогу сухой запас.
Позавтракав, я обыскал комнаты и в кабинете отца в кипе старых журналов нашёл целлофановый пакет с фотографиями.
Среди потемневших и порыжевших домашних снимков отца я узнал сразу. Вернее, я узнал себя. Наше сходство нарушали лишь неуловимые детали. Особенно на ранних фотографиях отца. Отрешенный, немного надменный взгляд, согласно фотомоде тех лет, устремленный поэтично вдаль. Высокий лоб и ямочка на подбородке.
В груди у меня защемило так, словно пятидесятилетний, я смотрел на себя, молодого, и одновременно заглядывал в своё будущее. Такое ощущение бывает, когда рассматриваешь фотографии юности покойных родителей: они молоды, но их уже нет.
Другие фотографии были менее интересны. Я сразу узнал вторую жену отца. Она не была красавицей. Но глазастенькая, она словно бы с веселым изумлением смотрела на мир. В её облике была милая легкомысленность, которая нравится мужчинам.
В глубине души я надеялся увидеть фотографию матери, которую помнил по снимкам у бабушки, и, мысленно сравнивая двух женщин, ревновал отца к его жене.
На другом снимке рядом с Валентиной, уже погрузневшей, была худенькая старшеклассница с неулыбчивыми глазами, чем-то напоминавшая Валентину в молодости. Я угадал в девушке Веру, дочь Валентины.
Наугад я перевернул еще несколько снимков, едва провожая их взглядом. На глаза попалась выцветшая любительская
