лестнице старинного чугунного литья я поднялся на третий этаж, полностью занятый редакцией, которую совсем недавно возглавлял мой отец. В то время не было огромных загонов для безликих копирайтеров, и журналисты творили в комнатах на одного-двух человек. Я прошёл по коридору мимо таких комнат по обе стороны. Табличку на двери главного редактора еще не заменили, и я со смешанным чувством гордости и грусти прочитал свою фамилию черными буквами на белом.
Секретарь, некрасивая женщина с жилистой шеей, не отрывая ловких пальцев от печатной машинки, взглянула на меня и углубилась в текст. Но тут же вскинула голову.
– Вы сын Владимира Дмитриевича? – спросила она.
– Да. – Я смутился под её взглядом. – Главный редактор у себя?
– Сейчас я узнаю, свободен ли он.
Женщина скрылась за дверью, обитой кожей, и спустя несколько мгновений улыбкой пригласила меня в кабинет.
Навстречу мне из-за Т-образного стола поднялся маленький плешивый человек в очках с толстыми стёклами. Он подал мне мягкую ладонь и представился:
– Варнаков! Временно замещаю вашего отца… Э-э-э… – Мужчина сбился от своей неловкой фразы, покраснел, махнул, как дирижёр, руками, предлагая присесть, и вернулся за стол.
У окна на одном из стульев в ряд сидела женщина лет тридцати с пышными золотистыми волосами. Варнаков представил её: «Нина Викторовна Завьялова. Она от редакции занималась похоронами». Женщина с любопытством рассматривала меня. Я уже начал привыкать к подобным сравнивающим взглядам.
Когда же я принялся благодарить за организацию похорон, двое потупились и, не сговариваясь, завертели в пальцах по карандашу, а при упоминании телеграммы редактор вовсе покраснел, уточнил моё имя и где я остановился.
– Мы все любили и безмерно уважали Владимира Дмитриевича, – наконец нудно завёл Варнаков. – Он служил для нас примером профессионального долга и гражданского мужества. Его смерть не останется безнаказанной. – И всё в том же духе. Тут он прервал свой панегирик и сказал: – Э-э-э… вы знаете, основными приготовлениями занималось правительство города и союз журналистов. Ведь так, Нина Викторовна? – Варнаков с надеждой посмотрел на Завьялову. – Анатолий, я могу дать вам телефончик, чтобы уточнить…
Варнаков потянулся к еженедельнику на столе. Я почувствовал разочарование – в Москву меня вызвал кто угодно, только не сотрудники отца! – и жестом остановил журналиста. Похоже, коллеги мало интересовались жизнью своего главреда. Хотя, вполне возможно, отец был человеком закрытым – с какой стати он стал бы рассказывать о себе.
Женщина едва заметно улыбнулась кислому выражению моего лица.
Я поблагодарил и вышел. В коридоре весёлое стрекотание печатной машинки эхом отдавалось от высоких стен и потолка.
– Подождите минуточку! – окликнули меня на лестнице.
Я
