у сердитого зверька.
– Вы сейчас свободны? – наконец спросила Завьялова.
Я утвердительно промычал. Тогда женщина предложила встретиться через полчаса у станции метро Таганская. Я замялся – гулять по лужам не хотелось – но женщина так убедительно молчала, что не оставила мне выбора.
Мы встретились и спустились к реке. От мокрого тротуара поднимался прозрачный парок. Было еще довольно светло, и если бы не облака, сваленные ветром в кучу на западе, июньский день надолго задержался бы на пустынных улицах.
Нина (мы упростили обращение до имени) сообщила, что такая квартира в Москве и загородный дом стоят около трёх миллионов долларов. Она удивилась моему поспешному отъезду и, мне показалось, пробовала уговорить меня задержаться.
Я спросил её об этом.
– Я знала вашего отца немного больше, чем многие наши сотрудники. Я и еще несколько добровольцев помогали ему в Общественном совете города, – после паузы проговорила Нина. – Мне как-то довелось встретиться с вашей сводной сестрой. После смерти жены Владимира Дмитриевича.
– Она приезжала сюда?
– Приезжала. Сразу после смерти Николая Фёдоровича она в запале обвинила вашего отца в смерти её деда. Она назвала Владимира Дмитриевича литературным сексотом, намекая на то, что слышала это от деда. А ваш отец якобы боясь разоблачения, свёл с ним счёты. Но это ложь. Владимир Дмитриевич как-то рассказывал нам за чаем, что за каждым из них ходили «топтуны» и посмеивался, что в любой группе диссидентов «стукачей» было больше, чем самих диссидентов, и они их почти всех знали. Когда вышел материал, Владимир Дмитриевич был в командировке. Иначе он не позволил бы совершить низость по отношению к тестю, даже невзирая на их разногласия. Своего зама и выпускающего редактора он немедленно уволил. Публикуя материал против Николая Фёдоровича, противники вашего отца метили во Владимира Дмитриевича, а не в его тестя. Возможно, Вера не понимала это. Но она расчётливая и злая.
Завьялова зажгла сигарету. Уважение и грусть, с какой Нина говорила об отце, вызывали симпатию. Я чувствовал доверие к ней. И всё же избегал обсуждать тему наследства. Но Нина исподволь сама вернулась к этому разговору.
– Вы считаете, будет справедливо, если чужие… если всё, что заработал ваш отец, уйдёт в никуда? – спросила женщина. – Вера, по сути, никто для вашего отца. По закону вы имеете такие же права на наследство, как она.
– А справедливо ли это? Вера не чужая. А я не имею к этому никакого отношения! – возразил я. – Допустим, меня бы не вызвали. Жив отец или нет, я бы не узнал. Вера или кто-нибудь другой получили бы то, что им принадлежит, и меня бы это не касалось.
– Лет десять назад я тоже болела совестью. Ваше благородство никто не оценит. – Завьялова помолчала. – В конце концов, вы можете потратить наследство на что-то полезное. Продолжить дело отца. Иногда хочется помочь человеку не начинать с ошибок.
