был свой парень. Под бутылку мы, случалось, говорили с ним по-соседски «за жизнь». Проведя почти всю юность в КПЗ, как он говорил, «за шебутной характер», Мишка не любил ментов. И теперь мой авторитет в его глазах значительно вырос.
Мишка поскреб пухлый живот под веревкой выцветших тренников, пыхнул бычком и прищурился: мол, как новостишка? Я сбросил вдруг отяжелевший рюкзак.
К нам подошла жена Мишки, тестисто слепленная баба. Халат едва сдерживал её шарообразную грудь, живот и мясистые ягодицы. Супруги были похожи, как брат и сестра: мордастые, кучерявогривые, добродушные и нахальные.
– Я сказал им, что ты всю неделю дома торчал, а потом к Иркиным родакам укатил. До понедельника. Так что до понедельника дыши спокойно и благодари дядю Мишу, – самодовольно добавил сосед.
Попыхивая «беломором» и шаркая шлепанцами, к нам присоединился Лёнька Козырев, мужик лет сорока. Лёнька кивнул всем и встал рядом, засунув руки в карманы мятых брюк. По случаю грядущих выходных сосед был небрит и нетрезв. Во дворе меня считали спокойным парнем, уважали за тягу к знаниям, но больше в память о бабушке: у неё в разные годы учились почти все обитатели нашей улицы. Трое деликатно и сочувственно помалкивали, но за их сочувствием слышалось: чего ж ты натворил то?
Я чертыхнулся, подхватил рюкзак и пошёл к подъезду мимо расступившихся соседей. Ира уныло плелась следом.
8
В понедельник в десять утра, не дожидаясь, пока за мной пришлют транспорт с сопровождающими, я стоял у ступеней серокаменного здания с гербом над высокой аркой. Дежурный сержант долго искал кого-то по телефону, наконец, заявил, что следователь придёт в одиннадцать и велел ждать.
Я мысленно перевёл дух. Решил, что дело не такое уж важное и, вероятно, касается каких-нибудь формальностей по наследству (не хотелось вспоминать о приезжавшей патрульной машине). Иных соображений у нас с Ирой за выходные так и не нашлось. Не зная, что это за формальности, я, тем не менее, задавался вопросом, почему делом занимается городское управление внутренних дел, а не нотариус или не знаю кто?
Лишь около двенадцати часов мне выписали пропуск. Возле двери в двести седьмую комнату на втором этаже на жестких скрипучих стульях ожидали три посетителя. Они посмотрели на меня подозрительно, как в поликлинике смотрят на новенького, с тайным опасением, чтобы тот не пролез без очереди.
По отечественным теледетективам я иначе представлял себе подобные заведения. Здесь же не было ни решеток, ни заключенных с заложенными назад руками и охраной. Длинный коридор. Снуют люди с папками и портфелями. Одни в милицейской форме, другие цивильно. Будничная атмосфера учреждения убаюкала мою тревогу.
Наконец меня пригласили.
В тесном кабинете с распахнутым настежь окном, – отчего было еще жарче, – по углам за канцелярскими столами двое что-то сосредоточенно записывали. Третий, лет сорока, долговязый и жилистый, с серовато-землистым лицом
