style="font-size:15px;"> – Кто говорит, что не хочет ничего, возьмёт всё! – проговорила Нина.
– Что-что?
– Это цитата. Я хочу сказать, что это мизерная сумма по сравнению с той, что вы могли бы получить. Ваша сестра бросает вам кость. Для очистки собственной совести. Хотя сомневаюсь, что она у неё есть!
Мы вышли к набережной Яузы. Река словно застыла между берегами, закованными в камень. Отражения зажженных фонарей желтыми искорками перекатывались по воде.
Завьялова облокотилась о перила моста. Её пушистые волосы рассыпались по щеке и наполовину закрыли задумчивое и сосредоточенное лицо.
– Вы коренная москвичка? – спросил я.
– Нет. Вышла здесь замуж. У вас есть билет?
– Нет. Но это не проблема. Если не куплю в кассе, заплачу проводнику.
Я проводил Нину к остановке, и мы расстались.
Назавтра я созвонился с Пашиным по оставленному Верой номеру телефона.
Накануне Александр Миронович вернулся из командировки. О смерти отца он узнал из газет, но на похороны прилететь не смог. Он расплакался в трубку, узнав, что у Владимира Дмитриевича есть сын, и просил звонить, когда я снова буду в Москве.
Вечером Вера привезла пятьдесят тысяч долларов, мою долю наследства, я написал расписку и уехал. Расчёты за отца в этом городе были закончены.
6
После смерти бабушки моя двухкомнатная квартира на первом этаже в нашем городе долго время напоминала общежитие. В студенческие годы все университетские посиделки моих товарищей, как правило, проходили здесь. Кто не успевал добраться до койки в общежитии или домой, оставался у меня и укладывался, где найдёт место. В квартире бессрочно обитали безденежные и бездомные однокашники.
Этот проходной двор иногда действовал на нервы, но имел и свои плюсы: не нужно было читать гору учебников перед сессией – ночевавшие у меня отличники доступно излагали за пивом выжимки знаний. Кроме того, гости иногда приносили с собой еду, и мы ужинали в складчину.
В те годы мою «общественную» жизнь пыталась упорядочить Ира Ставрова, ныне моя жена. Мы сблизились с ней к четвёртому курсу. Три года «привет-привет» как со всеми, а потом стали жить вместе. После окончания университета она значительно сократила время наших на то время уже редакционных посиделок и бесцеремонно вытуривала из дома засидевшихся у нас друзей.
Когда, бросив в прихожей сумку, я заглянул на кухню и увидел Иру в переднике возле плиты, увидел её рыжий хвост «помело» торчком из разноцветных резинок, то понял, что не променяю наш город ни на какие блага столицы.
Мы поужинали с бутылкой красного вина. И пока Ира посматривала сквозь струившийся дымок сигареты на аккуратные пачки на столе свалившегося на нас богатства, я рассказывал ей о своих приключениях.
– Странные знакомые у твоего отца, – сказала Ира: у неё приятный грудной голос.
