но даже помогал писать ему докторскую диссертацию. А семисот (или «725») младших научных сотрудников не было тогда и во всем институте.
Судя по этим «меморандумам» и «докладным», конфискация архива Солженицына 11 сентября «в щель между арестами Синявского и Даниэля» была связана именно с этими арестами, а не с чемоданом рукописей «Круга», унесенных из «Нового мира» 7 сентября. В КГБ понимали, что аресты Синявского и Даниэля напугают тех писателей, которые работают для Самиздата и для публикаций за рубежом. Намерения Солженицына были известны. Зная в общих чертах структуру и цель «Архипелага», в КГБ, возможно, рассчитывали найти в архиве и законченные главы этой работы. Но «Архипелаг» не нашли.
Части его находились в июле-августе в «Борзовке», неподалеку от Обнинска. В эти два месяца Александр Исаевич наиболее интенсивно писал именно «Архипелаг ГУЛАГ». Первичные тексты Солженицын писал от руки, очень мелким почерком и с исключительной быстротой. Способность к стремительному письму была выработана в период заключения в «шарашке» в 1946–1949 годах. Перепечатку рукописей в 3–4 экземплярах делала Решетовская. В сентябре ей помогал и сам Солженицын. За судьбу именно этих, написанных летом, глав и боялся Солженицын, оставаясь в «Борзовке» до конца сентября.
Ни Александр Твардовский, ни другие сотрудники «Нового мира» не знали о существовании «Архипелага». Не знал об этом и я. Само название книги Солженицын считал тайной, так как оно выдавало и ее цель. Когда я приехал в «Борзовку» в самом конце сентября, Солженицын и Решетовская уже собирались уезжать в Рязань. «Москвич» нагружали яблоками и разными вещами. По военной кольцевой бетонной дороге с Киевского шоссе можно было проехать на Рязанское, не заезжая в Москву. От «Борзовки» до Рязани было по этой трассе около 250 км.
Один в поле не воин
В октябре 1965 года в Президиуме Академии медицинских наук СССР под председательством Президента АМН профессора Н. Н. Блохина было созвано специальное совещание, для участия в котором были вызваны директор обнинского института и я. Присутствовал также начальник Управления кадров Министерства здравоохранения СССР. Всё заседание стенографировалось и, как я выяснил позднее, копия стенограммы была направлена в Идеологическую комиссию ЦК КПСС П. Н. Демичеву. Это означало, что заседание Президиума АМН СССР проводилось по Указанию ЦК КПСС. А на повестке дня этого авторитетного совещания стоял лишь один тривиальный для столь высоких чинов вопрос: допустить или не допустить Н. А. Решетовскую к участию в повторном конкурсе на вакантную должность старшего научного сотрудника.
Папку с конкурсным «досье» Решетовской брал на просмотр то один, то другой участник заседания. Решение Президиума АМН СССР было единодушным – Решетовскую признали не имеющей нужной для должности квалификации. Директор института Г. А. Зедгенидзе, однако, не соглашался
