тоска.
– А вы бы могли отправиться на Сахалин?
– Шутите?
– Вполне серьезно, сударыня.
– Странно… И вы ждете откровенного ответа?
– Да.
Актриса подумала, пожала плечами.
– Думаю, вряд ли. Во-первых, не вижу целесообразия. А во-вторых, полгода на пароходе… Нет, это выше моих сил.
Анастасия с торжественным злорадством посмотрела на нее.
– А вот князь Андрей видит целесообразие.
Табба на миг даже притихла.
– Простите, не поняла.
– Он намерен отправиться на Сахалин, чтобы встретиться с Михелиной.
– Он в своем уме?
– Сомневаюсь.
Бывшая прима на какое-то время замолчала, даже забыв про мигрень и кофе, наконец не без удивления произнесла.
– Вы хотите, чтобы я поговорила с ним?
– Это бесполезно. По этому вопросу его принимал даже великий князь. Но он стоит на своем, – Анастасия налила себе кофе, сделала совсем крохотный глоток. – Я бы просила вас отправиться в Одессу.
– Меня в Одессу? Зачем?
– Вместе с Андреем.
– Теперь я вообще ничего не понимаю.
– Сейчас поймете, – княжна подсела поближе. – Пароход на Сахалин отправляется из Одессы. Неплохо было бы договориться с капитаном, дать ему достаточно денег, и Михелина обратным рейсом могла бы вернуться сюда.
– Но почему этим должна заниматься я?
– Андрей не совсем здоров. Он совершенно не приспособлен к жизни. И было бы неплохо, если бы вы помогли ему. Если вы этого не сделаете, мы можем просто потерять его.
– Но вы ведь знаете о моем отношении к князю? – усмехнулась Табба.
– Знаю. И считаю, что это тоже в пользу. В процессе поездки вы узнаете друг друга ближе, и в итоге либо что-то случится между вами, либо вы расстанетесь навсегда. Возможно даже как друзья.
Табба поднялась, с натянутой светской улыбкой заявила:
– Я не сказала – да. У меня есть своя жизнь, свои дела, свои проблемы, которые предстоит решить. Простите… – и с подчеркнутым достоинством вышла из каминной комнаты.
В загородном конспиративном доме совещались трое – Ефим Губский, Беловольский и барон Александр Красинский. В комнате было довольно накурено, отчего Губский кашлял еще чаще, но никому курить не запрещал, потому как сам не мог отказаться от этой дурной привычки.
– Девица презанятна, – восторженно докладывал Красинский. – Артистична, умна, легка, подвижна – просто божий для нас подарок.
– Неужели никто из былых ее воздыхателей не признал ее? – усомнился Беловольский.
– Абсолютно! Более того, директор театра настоятельно пытался уговорить мадемуазель выйти на сцену! Он просто влюбился в нее!
– Вот и отлично, – Губский, глуша платком кашель, поднялся из-за стола, прошелся по скрипучим
